Наследница царицы Савской

Боль вдруг пронзила его, пульсируя в глубине головы, за усталыми глазами. «Конечно. Конечно! Как я мог быть таким слепцом? Я метил в змееныша, хотя на самом деле, чтобы стереть зло с лица земли, нужно уничтожить царственного змея».

Ведь кто воспитал девчонку столь безбожно? Кто позволил ей соблазниться развратом и вожделеть языческих идолов? Кто даровал ей имя, которое заклеймило ее на всю жизнь?

«Царь Соломон, ты – причина зла. Ты взрастил зло и пригрел его на груди. Но что Яхве дал, то Он и заберет». Боль стала сильнее, теперь она полосовала его, как нож, но Ахия не желал уступать своему слабому телу. Он стоял неподвижно и прямо, вцепившись в посох Самуила, ожидая повелений. Боль подсказывала ему, что делать, боль, острая, словно львиные когти – слова Яхве, врезавшиеся в его плоть.

«Уходи. Оставь этот мерзостный и порочный царский двор. Оставь этого царя с его блудницами, пусть пресмыкается перед ложными богинями. Уходи. Уходи. Уходи немедленно».

Колонны из кедрового дерева качались у него перед глазами. Тяжелый от дыма воздух колыхался, как неспокойное море.

– Да, – собравшись с силами, прохрипел Ахия.

«Да, я уйду. Уйду и заберу с собой Твое благословение».

Ахия так никогда и не смог вспомнить, как он выбрался из дворца, как вышел из Давидова города за ворота на равнину. Он лишь помнил, что доковылял до Елеонской горы и там силы оставили его. Продрогший до костей, трясясь, как в лихорадке, он подполз к большому красному камню, выступавшему из земли, и с трудом сел.

Когда отступила боль, пронзавшая голову, словно копье, Ахия приподнялся и понял, что снова смотрит на Иерусалим. Золотой город, выпестованный в мечтах, отданный в руки царя Давида по милости Яхве.

«Нельзя по вине Соломона потерять все, что завоевал Давид!» Неправильная мысль. Следовало во всем покоряться воле Яхве, а Он мог поступить как угодно. Ахия опустил глаза и увидел, что его пальцы, действуя по собственной воле, разорвали накидку. Клочки ветхой ткани лежали в пыли под ногами. Он уставился на них, а потом собрал и начал медленно пересчитывать.

Двенадцать. Он разорвал одежду на двенадцать лоскутов. Глядя на свое растерзанное рубище, он понял: «Царство распадется. И это я во имя Яхве разорву истлевшее царство Соломона, как эту ткань».

Двигаясь медленно, словно воздух загустел и стал тяжелым, Ахия разгладил каждый лоскут, а затем сложил их в сумку из козьей кожи.

«Да, Господи. Теперь я знаю, что делать».

Его наполнил покой, сладкий как мед: наконец-то он понял истинную волю Яхве. Прижимая сумку к сердцу, словно ребенка, Ахия спустился с холма и вернулся на иерусалимскую дорогу. Там он стоял и ждал того, кого пошлет ему Яхве.

– Ты преграждаешь путь. Отойди, пророк.

Ахия поднял глаза и встретился взглядом с Иеровоамом, суровым и строгим сборщиком податей. Жаркое солнце палило немилосердно, и казалось, что силуэт Иеровоама охвачен пламенем и глаза его пылают. Ахия улыбнулся.

– Приветствую тебя, Иеровоам. Слушай слова Яхве и повинуйся.

– Что Господь хочет сказать мне? Говори быстро, ведь царские дела не ждут.

Мог ли Яхве послать более ясный знак? Ахия, улыбаясь, подошел ближе к колеснице Иеровоама, чувствуя жар и пыль на своей коже.

– Истинно ты сказал: дела твои – царские. Ведь Яхве говорит: «Смотри, я вырву царство из рук Соломона и разделю его так же легко, как разорвал одежды эти».

Иеровоам недоуменно уставился на него, а Ахия вытащил из своей сумки клочки разорванной накидки.

– Двенадцать кусков, по одному на каждое колено. Это означает…

Он поднял взгляд, и глаза ему резануло полуденное солнце, а виски стиснула боль. «Я ошибся. Я в чем-то ошибся…» И, пока Ахия отчаянно пытался разгадать волю Яхве, он уронил два лоскута. Он смотрел, как они лежат в пыли у его ног.

«В пыли, во прахе. Так и Соломон поверг царство свое во прах…» Боль утихла, и Ахия осторожно поднял голову, снова глядя на Иеровоама.

– Десять колен отдает Яхве в руки твои, – сказал Ахия, передавая Иеровоаму охапку лоскутов, – а с ними и царство.

Иеровоам медленно протянул руку и взял их.

– Я – царь? – спросил он. – А остальные два колена?

– Яхве оставляет их Соломону и его сыну по милосердию своему и в память о том, что Яхве любил отца Соломона, Давида, который был истинным слугой нашего Бога.

«Яхве милосерднее, чем я. Я бы низверг во прах Соломона и все его деяния». Ахия наступил ногой на два куска ткани, лежащие на дороге, и поднял свой тяжелый взгляд на Иеровоама.

– Но внемли этим словам, Иеровоам, царь десяти колен: ты должен соблюдать Закон Яхве, чтобы сохранить Его царство. Выполняй волю Яхве, как слуга Его, царь Давид, и Яхве не оставит тебя и род твой.

Не отводя глаз от десяти клочков ткани, Иеровоам ответил:

– Я услышал слова Господа, пророк. – Он крепко сжал в руке лоскуты. – Знает ли об этом царь Соломон?

– Какая разница? Яхве действует по воле своей.

– Да. – Иеровоам заткнул лохмотья за пояс. Они выглядели тусклыми на фоне его алой туники. – Не передал ли Господь мне чего-то еще, пророк? Скоро ли я стану царем или должен прождать много лет?