Наследница царицы Савской

– Отец, ты великий царь, и в доме твоем много жен. Из всех стран присылали их, чтобы выдать за тебя замуж для укрепления договоров и союзов. И ты относишься к каждой как к царице…

Я остановилась посреди фразы, потому что отец поднял руку. К моему удивлению, он улыбнулся.

– Снова ты сбила меня с толку, дочка, но теперь я понял: ты обещала кому-то мою милость. Хватит нанизывать слова на нить, проси, и, если царь Соломон – Премудрый – сможет выполнить желание Ваалит, царевны Савской, ты получишь то, о чем просишь.

К моему ужасу и растерянности, в глазах защипало. Я изо всех сил начала моргать, чтобы сдержать слезы.

– Можно ли госпоже Гелике поехать со мной в Саву?

– Госпоже Гелике? Дочери Повелителя Коней?

Отец смотрел на меня, явно недоумевая.

– Да, – просто ответила я.

После всех моих раздумий, всех тщательно составленных просьб я почувствовала, что говорить нужно прямо. «Хватит тайн». Теперь следовало просто открыть правду.

– Ее заставили приехать в Иерусалим и выйти замуж. Она ненавидит дворец, ненавидит…

– Меня? – тихо спросил отец.

Я вдруг поняла, что даже едва знакомая женщина может причинить ему боль.

– Нет! Нет, она себя ненавидит. Отец, она была амазонкой, девой-воительницей. У нее не оставалось выбора. Если бы она отказалась, на ее сестер напали бы.

Отец стоял тихо и неподвижно, и по его лицу я ничего не могла прочесть.

– Я не знал, – вот и все, что он наконец сказал.

Но никогда прежде я не слышала в его голосе такой боли.

– Ты не виноват… – начала я.

Отец рассмеялся – резким, словно птичий крик, смехом.

– Когда станешь царицей, дочка, поймешь, что во всем плохом виновата ты. Ведь я – царь, и моя обязанность – знать. Искать правду. Но я не знал. Я принял то, что прислал Повелитель Коней: дюжину ладных жеребцов и сотню прекрасных кобыл. И царевну, чтобы скрепить сделку. Лошадей я осмотрел очень внимательно…

Я уставилась на отца, изумленно приоткрыв рот. Никогда раньше он не говорил с такой горечью.

– Ты не знал, – смогла вымолвить я.

Мне хотелось разрыдаться от гнева, который я видела в его глазах. Он гневался на себя.

– Я должен был знать. Ее нарушение обетов пало на меня, она не виновата. Жив Господь, Ваалит, и на мне вина, и я должен просить у Гелики прощения, встав на колени у дворцовых ворот.

Он вздохнул и схватился за голову, так крепко сжав ее, что пальцы впились в кожу.

– Ты не знал, – повторила я, не желая, чтобы он взваливал на себя эту ношу, – ты не виноват. Но она несчастна здесь, а я… Мне в Саве понадобится собственная телохранительница.

– Я отпускаю ее. Конечно, я отпускаю ее, со всеми почестями, полагающимися царской жене и деве-воительнице.

– А договор с Повелителем Коней?

– Остается в силе. Если я приказываю жене сопровождать мою дочь в ее новое царство, в чем тут бесчестье? – Помолчав, он добавил: – В конце концов, я царь. Кто может отказать мне?

В лицо мне бросилась краска, ведь я-то знала, что не покорилась ему. Мы оба это знали. Я надеялась, что когда-нибудь он простит меня. Но теперь я просила не за себя, поэтому сделала вид, что ничего не заметила.

– Это еще не все, – сказала я. Мне отчаянно хотелось смолчать, но я понимала, что отец должен знать всю правду. – Гелика ждет ребенка. Поэтому она пришла ко мне. Отец, она уверяет, что с ней говорила ее богиня. Родится девочка, чтобы искупить ее клятвопреступление. Гелика хотела, чтобы я взяла девочку с собой в Саву и посвятила ее богине коней. Она поклялась, что зарежет ребенка собственными руками, если я откажусь.

– И ты ей поклялась взять ребенка с собой?

– Я поклялась, что пошлю за девочкой и воспитаю как родную, но сказала, что не буду посвящать ее никаким богам без ее согласия.

– Согласилась ли на это госпожа Гелика?

– Да, согласилась. Она ничего не просила для себя, лишь для своей дочери. Это я придумала взять ее с собой и сделать телохранительницей. Гелике ничего об этом не известно.

– Ничего для себя…

Казалось, отец смотрит сквозь меня, на что-то, видимое лишь ему. И, когда он вернулся из того мира, я взглянула в его глаза и увидела, как они блеснули, словно отец тоже пытался сдержать слезы.

– Ничего для себя, – повторил он. – Царевна Ваалит, твоя просьба удовлетворена. Когда ты поедешь на юг с царицей Утра, госпожа Гелика отправится с тобой. Я знаю, каково потерять дочь, и не буду отнимать дочь у Гелики.

Я хотела было поклониться в знак благодарности, но отец подхватил меня и прижал к себе, словно маленькую девочку. Теперь, крепко обнимая его, я уже не сдерживала слез.

– Ты не теряешь меня, отец. Ты приобретаешь лучшую союзницу.

Но его шерстяная туника заглушила эти слова, и я не знаю, услышал ли он меня.

Гелика

Она осмеливалась мечтать о будущем дочери, надеяться на ее счастье. Но не на свое. Гелика смирилась с тем, что ее ожидает лишь отчаяние, и не решалась ни о чем просить. Достаточно, что царевна Ваалит поклялась спасти ее дочь. Гелика держалась за это обещание так же крепко, как за поводья коня, – насколько позволяли ее силы и умение.