Читаем Наследница царицы Савской полностью

«Соломон, всегда помни, что твой отец – царь. Цари не любят, – так сказала царица Мелхола. – По крайней мере, не так, как любят обычные мужчины и женщины. Царь любит то, что нужно любить, и лишь пока ему это нужно. Помни об этом, Соломон. Высеки это на своем сердце».

Жестокие слова. Что ж, царица Мелхола ненавидела царя Давида. Соломон понимал это с детства. Он лишь не понимал, почему она всегда смотрит на мужа холодным упрямым взглядом. «Прошлое осталось в прошлом. Оно не имеет значения. Имеет значение лишь будущее, которое ты построишь», – вот и все, что она ответила, когда однажды он осмелился спросить ее.

И, хотя в каждом ее взгляде на Давида скрывалась ненависть, словно свернувшаяся кольцом змея, она никогда не сказала о нем ни единого плохого слова. «По крайней мере мне. Говоря о нем со мной, она всегда отделывалась загадками. Неужели думала, что я не понимаю ее истинных чувств?»

Прошлое осталось в прошлом, но если оно не имело значения, тогда почему все эти якобы забытые деяния продолжали отравлять сердце Мелхолы?

Повзрослев, он понял своего отца. Точнее, понял, каким видели царя Давида люди, глядя на него с любовью или ненавистью. И этот образ, светлый или темный, менялся от человека к человеку, от мужчины к женщине.

«Если и есть у царя Давида недостатки, так это мягкосердечие. Всякому терпению есть предел. Не следовало ему прощать царевича Авессалома. Я, конечно, всего лишь женщина, мне неведомо то, что ведомо царю, но трижды простить Авессалома я бы не смогла», – это были самые резкие слова, которые Соломон за всю жизнь услышал от своей кровной матери Вирсавии. Ведь ее характер был таким нежным и мягким, словно Господь вылепил его из свежего меда. Никогда она не устремляла взгляд во тьму, лишь к свету.

А вот его приемная мать Мелхола не обладала мягкостью и кротостью. И видела она не свет и тьму, а тени. В отличие от Вирсавии, которая любила мир и все его дары, Мелхола смотрела на все внимательно и придирчиво.

«Она любила мою мать, меня и…»

И, несмотря на всю свою холодную ненависть, в ночь смерти Давида безутешно рыдала именно царица Мелхола. Она продолжала плакать, когда высохли глаза у всех, чье горе легко изливалось в слезах. Соломон не понимал тогда и не понял до сих пор, а теперь не осталось в живых никого, кто мог бы ему объяснить, что происходило между Мелхолой и Давидом. Оба они исчезли во тьме, которая рано или поздно поглощала всех, и навеки унесли с собой свои тайны. От царя Давида остались лишь его песни, а от царицы Мелхолы…

«Все, что от нее осталось, венчает моя корона». Сам Соломон был наследием царицы Мелхолы. Иногда он задумывался о том, знала ли она, что совершила на самом деле, когда воспитала из него такого царя, какого хотела.

Ведь она пыталась создать совершенного человека, чудесный сплав человеческого огня и царственного льда, нежной любви и суровой справедливости. Смешение невозможного, тяжелый груз для человеческого сердца. Соломон ее не винил, она лишь боролась за безоблачное будущее.

«Но ведь я видел, на что она идет, чтобы сделать меня царем. Неужели ей не приходило в голову, что я вижу, как она собирает каждое опрометчивое слово, каждый неосторожный взгляд, словно нити на ткацком станке? Подчиняя жизнь своей воле, царь Давид обтесывал ее, словно глыбу, а царица Мелхола ткала из нее узор. В сущности, они были очень похожи. Цари и царицы должны делать то, что нужно. Любовь, достоинство, долг, даже мудрость – все этому подчиняется».

Ведь что такое мудрость, как не умение склониться перед неизбежным?

«Да, это и есть мудрость, Соломон. Мудрейший из царей мира». Так называли его люди. Возможно, таким его и запомнили бы. «Если меня вообще запомнят. Но какой толк моей стране от этой хваленой мудрости, если за мной придет неразумный царь? Может быть, пора уже покончить с царями и вернуться к дедовским обычаям…»

Соломон поймал себя на том, что улыбается в ответ на эти грустные раздумья: с царской дороги нельзя мирно повернуть назад. Давным-давно, до того как он стал царем, как Давид Великий стал царем, даже до того, как Саул стал царем, было предсказано, какие сокровища принесет царь в дар Господнему народу.

Подати, воинскую повинность, муштру, рабство. А хуже всего было то рабство, на которое люди обрекали себя сами своей жаждой богатства, власти, безопасности.

«Может быть, царствование слишком дорого обходится».

Он смотрел на юг. Пыль еще не улеглась. Она густой золотой пеленой стояла там, где проехала царица. Своим появлением Билкис разрушила его покой, добытый с таким трудом, она испытывала его мудрость. И что осталось после нее?

«Честь, Соломон. Честь и долг».

Он знал, что она права. Для царя честь и долг были превыше всего. Честь требовала, чтобы он поступал наилучшим для царства и народа образом. «Таков долг царя. Но что лучше всего?»

Всю жизнь он считал, что наибольшее благо – мир. И на протяжении всех лет своего царствования он трудился, чтобы достичь этой цели. И пытался вырастить сына, который бы пошел по его стопам, по дороге, которую он проложил. Дороге мира и покоя.

Перейти на страницу:

Похожие книги