Наследница Вещего Олега

Русов принял асикрит логофета дрома, по имени Лаврентий, по званию тоже спафарий, хотя без меча. Чернобородый мужчина, еще довольно молодой, с крупным носом и ранней лысиной, он сидел за столом, по которому было разложено множество желтоватых кожаных листов – расправленных и свернутых. С одной стороны за столиком поменьше устроился другой бородатый грек, одетый скромно и с писчей палочкой в руке. А возле стола стояла… какая-то старая, противная по виду баба с коротко остриженными непокрытыми волосами, одетая в мужскую рубаху и узкие порты. Асмунд воззрился на нее в изумлении, будто на оборотня. Едва рот не открыл.

Сидевший за столом грек что-то сказал.

– Мне доложили, что в Росии сменилась власть и вы приехали от нового архонта, – перевела баба на славянский.

Говорила она понятно, но и голос был какой-то странный: не мужской и не женский. Вефаст украдкой толкнул Асмунда локтем и многозначительно кивнул на грека за столом.

– Говори с ним! – шепнул он на северном языке. – Это кейсаров человек, а то – толмач. Он скопец. Не замечай его. Скажи: мы от конунга Ингвара…

– Мы прибыли от Ингвара, князя киевского и вождя руси, – по-славянски повторил Асмунд, стараясь подавить брезгливость и не замечать «бабы», которая оказалась бывшим мужиком. – Минувшей весной он по воле судьбы, с благословения наших богов и согласия всей русской дружины принял власть в Киеве и прислал сюда меня, своего родича, чтобы уведомить греческих царей и установить мир, дружбу и порядок торговли.

Речь он заготовил заранее и крепко заучил – теперь его это выручило.

– У вас есть грамота? – спросил грек за столом.

Новость, которая во владениях Вещего Олега сотрясла небеса, на него не произвела ни малейшего впечатления.

Грамоту Асмунд держал в руках, так что не заметить ее было сложно. Молодой посол протянул ее греку, но тот, не вставая, кивнул «бабе». Толмач шагнул к Асмунду; тот едва удержался, чтобы не отшатнуться – такое отвращение ему внушало это существо. Но Вефаст снова подтолкнул его локтем, и Асмунд, с трудом сохраняя спокойствие на лице, передал свернутую грамоту скопцу – держа за один конец, чтобы тот мог взять второй.

Скопец с поклоном положил грамоту на стол перед асикритом, но тот лишь глянул на нее, не притронувшись.

– Расскажите, что у вас произошло.

Асмунд глубоко вдохнул, прежде чем начать говорить. Вся старшая дружина много дней спорила, обсуждая ответ на этот вопрос, если он будет задан. Тогда, возможно, Ингвар впервые понял, что значит быть князем – лицом и голосом дружины не только перед богами, но и перед чужими людьми. Истинная причина состояла в том, что дружина хотела походов, а князь Олег-младший не хотел. Киевлянам произошедшее объяснили сложнее: старый князь Предслав, отец Олега, покровительствовал ирландцу Килану, который оказался упырем и загрыз человека. Предслав был христианином, и киевлянам объяснение показалось убедительным.

Но предложить эту же байку грекам-христианам? Даже Балли, чья голова больше подходила для вышибания дверей, чем для думанья, понимал: не пройдет.

– Русская дружина предпочла вручить власть над собой князю Ингвару и жене его Эльге, племяннице Олега Вещего, потому что эта чета объединяет в одних руках наследственные права и власть над всем Путем Серебра – от Хольмгарда на севере до Киева.

– А что случилось с вашим прежним князем? – Грек заглянул в свиток, который лежал перед ним, развернутый и прижатый камнями с двух сторон. – Эльг… сын Преслава?

– Он уехал в свои наследственные владения. На Мораву.

– Но там же турки![10] – удивился грек. – Разве не турки изгнали его оттуда ранее?

– Именно так.

– И почему же он решил туда поехать?

– Потому что русская дружина избрала себе других владык.

– Дружина? То есть войско? – Грек наклонился над столом ближе к послам. – У вас совершился переворот, и власть была отнята у прежнего архонта силой.

– Это так, – подтвердил Асмунд. – Но князь Ингвар не поднял руки на родича своей жены, Олег уехал живым и здоровым, он увез с собой свою жену и сына, все свое имущество и половину наследства предков. На руках Ингвара нет крови близких, и на него не ляжет проклятье. Зато теперь весь Путь Серебра объединен в одних руках, что обещает большие выгоды в торговле между Полуночным морем и здешними краями. Поэтому князь Ингвар желает мира и дружбы с Греческим царством.

– Василея Ромеон не дружит с варварами, – почти безотчетно обронил грек. – Она дарует дружбу…

Он пристально смотрел на Асмунда и других послов, думая о чем-то своем.

– У вас идет война? – спросил он наконец. – Эльг собирает своих сторонников и пытается вернуть себе престол? Если вы сказали правду, и Ингвар отпустил его живым и непокалеченным.

– Не покалеченным?

– В таких случаях сверженного правителя лишают зрения, или мужского достоинства, или того и другого разом, и запирают в монастырь. Кто же возьмет и просто отпустит своего соперника в борьбе за престол? Даже варвары не так глупы.

– Куда запирают?

– Ах, да, у язычников же нет монастырей. Держат в неволе.