Наследница врага

- Он мой сын! – старик нервно сжал кулаки. – Эта дура решила умереть, она стянула незаметно веревку, на которой портомои сушили белье, и тенью проскользнула в ближайший лесок. Никто не заметил, мне было не до нее, мы готовили поход на тот берег, чтобы добить ладов за рекой, в стан приехал старый король Игнац Первый… На ее счастье в этот же лесок зашел по нужде хорунжий сотни Ковальского, с внучком пана Ковальского Яреком ты знакома, так вот этого хорунжего звали Богумил Каменец. Он заметил девку и успел подхватить, матерясь, заплаканную привел в лагерь. В это время объявили общий сбор. Король хотел посмотреть войска. Я выстроил своих орлов, рядом Ковальский своих. И тут при всех, при старом короле, в Круг вышел хорунжий Каменец и попросил меня продать ему эту девку. Такой наглости не ожидал никто, его должны были забить батогами, но королю стало забавно. И чтобы угодить старому Игнацу, я тоже решил позабавиться. Глупец! Я сказал Богумилу: «Я продам тебе девку, но ты должен отдать за нее все, что у тебя есть». Он сказал не задумываясь, сразу же: «Я согласен». «Ну, так раздевайся!» - кинул я ему. Меня поддержали дружным хохотом. Но он спокойно так начал снимать с себя одежду и кидать к моим ногам. Наглый и бесстыжий казак разделся донага, снял, безбожник, даже нательный крест. Я понял, что проиграл, я, шляхтич, не мог отказаться от своего слова в присутствии короля. Я ненавидел себя, этого хорунжего, но больше всех я ненавидел ее! И тогда я решил ее опозорить, чтобы грязь прилипла к ней навсегда, чтобы за ее спиной всегда летели мерзкие смешки. Я сказал: «Забирай, но мы сторговались только на девку. Разденьте ее!» Мои вояки со смехом кинулись срывать с нее одежду.

- Вы мерзкий урод, вы дьявол! – не выдержала София.

- Пусть так! Мне все равно, что ты, шлюшка, обо мне думаешь. Ее вытолкнули в Круг совершенно голую. Кругом стоял смех и улюлюканье, а они смотрели друг другу в глаза, не замечая никого. Она сняла с себя последнее, что осталось – золотой крестик и швырнула мне в лицо. И смех прекратился, наступила тишина. Она встала на колени и поцеловала руку этому хорунжию, он поднял ее, и они пошли. Подлетели его друзья, завернули девку в какую-то рогожу, дали ему порты, где-то нашли новые нательные кресты.

Король после смотра лично подошел ко мне и за доставленную потеху пожаловал гетманство. Да, да я тоже был гетманом на ваших землях, рубиновая серьга красовалась и в моем ухе. Мне надо было радоваться, а хотелось выть от досады.

А им в соседней деревне раздобыли одежду, Ковальский лично подарил своему хорунжию палаш и коня, так как кобылу Богумила уже увели в мой стан. И в этот же день они повенчались. Он сразу повел ее не под куст, а в церковь, она стала его женой. Надзея, так оказывается ее звали, ездила с отрядом мужа, стирала его грязные порты, рядом с холопками варила еду на костре. Мимо меня она проплывала с высоко поднятой головой, усмешка играла на ее смазливом лице. Мне хотелось свернуть ей шею, но я не смел, король мог разгневаться и лишить меня гетманства, а я так долго к этому шел… А через месяц какой-то пленный опознал ее, закричал: «Наша господарька!» и повалился перед ней на колени, за ним и другие. Она оказалась дочерью Старого Рыгора. Почему она сразу не призналась? Не хотела позорить старика отца, боялась, что до больного господаря дойдут слухи, что с ней забавлялись как с распутной девкой, хотела просто сгинуть в пылу войны. А Старого Григория уже и в живых-то не было. И вот тут мне действительно стало гадко, я напился до чертей. Как можно было не догадаться? Слишком горделива для крестьянки, нежные, не испорченные работай пальчики, золотой крестик на шее - я был слеп! В моих руках была дочь Старого Рыгора, я мог бы переправиться на тот берег, возглавить сопротивление, стать новым господарем. Судьба давала мне такой шанс! – старик начал нервно тереть виски. – Лады были оскорблены положением их господарьки, назревал бунт. Кроль быстро дал Богумилу княжеский титул, земли деда Коломана по матери и этот замок. А вскоре у них родился сын, они нарекли его Каролем, как отца Богумила. Моего отца тоже звали Каролем, хоть в этом судьба была ко мне благосклонна. Было объявлено, что ребенок родился недоношенным, семимесячным, но я-то знал, что это мое дитя. Она пришла к нему уже брюхатой. Какой там недоношенный, это смешно, Кароль рос крепким, здоровым ребенком. Да он похож на меня, я уверен – это мой сын, а не Богумила. С ним у нее больше не было детей, это мое семя, мое!