Наследница журавля

Она не могла ответить. Ее сердце колотилось от страха. Она ухватилась за эту понятную эмоцию и представила, как близко они подошли к тому, чтобы узнать о тайной пещере за стеной тронного зала.

– Я-я заблудилась. – Это была правда. – Я-я не знаю, что произошло. – Это тоже была правда. Она подумала, что, возможно, так ей удастся примириться с кровью, которая текла по ее венам, – говоря одну только правду.

На долю секунды она представила, что сейчас все им расскажет. Она страстно желала этого. Она этого смертельно боялась. Она жаждала, чтобы они приняли ее, и вместе с тем не хотела, чтобы это произошло. Потому что если бы они приняли ее, быть может, она сама смогла бы себя принять.

Но она не была готова. Стоило Хэсине подумать о своем происхождении, ее тут же охватывало желание впиться ногтями себе в кожу.

Цайянь предложил отвести ее к придворной врачевательнице. Санцзинь со злостью бросил что-то в ответ. Лилиан стукнула его, а Жоу сказал, что не стоит уходить всем сразу. В конце концов, Акира убедил остальных, что знает, как пройти во дворец, и увел Хэсину за собой.

– На самом деле я не знаю дорогу, – тихо проговорил он, когда они вышли из тоннеля на открытый воздух.

Она провела его к заброшенной таверне и показала, как полить водой шею каменного журавля, чтобы открылся проход. Но когда пришла пора спускаться, грудь Хэсины сжалась, как будто ей предстояло нырнуть в воду. С каждым вдохом ее легкие наполнялись воспоминаниями. Она прошла совсем немного – вероятно, ступенек пять, – а потом вдруг услышала голос отца.

«Осторожнее, Пташка. Не упади».

Ей показалось, что ее вот-вот стошнит, а в следующую секунду она уже летела вниз – причем так быстро, что Акира не успел ее поймать. Он подбежал к ней и опустился рядом с ней на колени, но она ощутила еще один рвотный позыв и отвернулась от него – только чтобы снова начать хватать воздух ртом. Он поднес руку к ее волосам, чтобы придержать их, и на глаза Хэсины навернулись слезы стыда. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы Акира увидел, как она изрыгает из себя желчь. Но в то же время это не имело никакого значения. Она никогда не сможет стать девочкой, краснеющей из-за мелочей. Она ведь королева, она ведь…

Хэсина сглотнула и зажмурила глаза.

Она дочь Первого из Одиннадцати.

Дочь убийцы. Героя. Чудовища. Спасителя.

На этот раз ее все-таки стошнило.

– Я кое-что узнала о моем отце, – прохрипела она, когда все закончилось. Она должна была дать Акире хотя бы какое-то объяснение после того, как едва не залила его ханьфу содержимым своего желудка. – Но мне нужно время…

Чтобы принять правду? Чтобы залечить раны? Чтобы подождать, пока ее снова стошнит?

– Чтобы подумать, – закончила она.

Акира кивнул и проводил Хэсину до ее покоев. Там он высказал свою единственную просьбу: чтобы она выпила кубок воды.

– Пейте до дна, – настоял он, когда Хэсина попыталась поставить кубок на стол, опустошив его лишь наполовину. – Ваш организм нуждается в воде.

Ее организм нуждался в том, чтобы ему дали отдых от правды. У ее отца было лицо юноши, притом что родился он, по всей видимости, три сотни лет назад. На его памяти правил былой император, а придворные алхимики искали эликсир бессмертия. Впоследствии Одиннадцать осудили эти поиски. Но Хэсина поняла одно: слова Одиннадцати героев расходились с их поступками.

Она допила воду, сглотнув желчь, которая снова начала подниматься к ее горлу. Акира, похоже, остался ей доволен. В следующую секунду он повернулся к двери.

– Акира?

Он остановился.

Она хотела попросить его остаться. Ради него она была готова даже выпить второй кубок воды. Но в конце концов она тихо проговорила: «Да нет, ничего» – и отпустила его.

Оставшись одна, она сделала глубокий, прерывистый вдох. Потом выбрала фонарь с почти догоревшим фитилем, вложила в рукав медицинскую свечу, которую придворная врачевательница дала ей, чтобы бороться с бессонницей, и накинула на себя самую тонкую из своих зимних мантий.

«Я дочь Первого, – повторяла она снова и снова по дороге в темницу. Ей было приятно думать, что с каждым разом ее дрожь становилась немного слабее. – Я дочь Первого. – Она прошла мимо историй Одиннадцати – историй ее отца, – вышитых на шелковых тканях ширм. – Я дочь Первого».

И она собиралась встретиться с пророчицей.

Слово тяньлао не подходило в качестве названия для темницы. Дословно оно обозначало «небесная тюрьма». Но эти камеры никогда не озарял ни единый луч света, и в них помещали только тех, кто совершил измену высшей степени тяжести. Оставив позади себя несколько дверей и начав спускаться по лестнице, Хэсина вздрогнула. Она ступила в самый настоящий подземный мир. Место, где люди гнили и умирали. Оно обвивалось вокруг нее, словно глубокая рана, и осуждало ее взглядом своих незрячих глаз.

«Ты тоже принадлежишь мне, так ведь?»

Наконец ступеньки закончились, и Хэсина оказалась перед аркадой из чугунных дверей. Стражи, выстроившиеся в ряд и облаченные в бронзовую броню, сделали шаг вперед и поклонились ей.

– Отведите меня к пророчице.

– Дянься…