Наследницы

В «Экспрессе» заголовки гласили: «Событие Лондона», «Девушки, с которыми все хотят познакомиться».

– Господи! – воскликнул Маунтджой. – Они стали популярны.

Он вспомнил предсказание принцессы Матильды и взволнованно пожелал, чтобы она не оказалась права. Маунтджой никогда еще не были так популярны. Они придерживались мнения, что упоминание в прессе и, возможно, в «Придворном циркуляре» может быть только в случае объявления о помолвке, бракосочетании, рождении детей, смерти родственников.

«Однако, – думал он, – прием был отличным, и все газеты придерживались того же мнения». К десяти часам стал непрерывно звонить дверной колокольчик, возвещая о приходе посыльных с цветами для девочек, а вскоре после этого начались телефонные звонки, и ему стало казаться, что это никогда не кончится.

Все хотели познакомиться с ними, а публика хотела знать о них через прессу.

– Словно мы какие-то кинозвезды, – сказала Ханичайл, удивленная таким вниманием и своим эффектным изображением на фотографиях в газетах.

Она незамедлительно вырезала одну из них и отправила Элизе вместе с длинным письмом, в котором рассказывала о бале и о том, что влюбилась в «чудесного человека». Она писала, что понимает – нельзя влюбляться так сразу, но она ничего не может с собой поделать.

Джинни Суинберн увидела фотографию в «Экспрессе» и сразу позвонила своей внучке:

– Я смотрела на тебя и думала: неужели это наша Лаура? Но конечно же, это ты, потому что ты всегда была красивой девушкой. Просто я никогда тебя не видела в красивом платье, а только в старой одежде, которую ты носила, работая в конюшне.

– Приготовь себя для худшего, ба, – осторожно сказала Лаура. – Я познакомилась с человеком, у которого конюшни гораздо больше и лучше, чем у Хаддона. И у меня такое чувство, что я буду проводить там все свое время.

– Где? – потребовала ответа Джинни. – Запомни, что ты должна весело проводить время в Лондоне, чтобы найти себе приятного молодого человека и выбросить из головы этого Хаддона.

– О, я нашла, ба, нашла, – заверила ее Лаура. – Он один из тех, кто владеет собственными конюшнями.

Джинни вздохнула:

– Мне только остается надеяться, что он лучше, чем Хаддон.

– Я тебе это обещаю, – ответила Лаура, и что-то в ее голосе заставило Джинни в это поверить.

Анжу десятки раз перечитывала каждое слово, особенно то, что было написано о ней: «Красивая мадемуазель Анжу д'Аранвиль Маунтджой, дочь графини д'Аранвиль, была ослепительной в своем бледно-зеленом платье от Хартнелла».

Когда Агнес принесла ей поднос с завтраком, она откинулась на подушки и, счастливо улыбаясь, стала думать о тех мужчинах, которых она встретила и с которыми танцевала. Она решила, что Джеймс Матрингтон был интересным мужчиной; он сидел с ней за ужином и рассказывал о своем загородном доме в Глостершире, куда он ездит на охоту при первой возможности. Она с разочарованием подумала, что страсть англичан к лошадям – это уж слишком. Стоит посмотреть на Лауру: ни о чем другом она не может думать, а сейчас, когда она познакомилась с Билли, того и гляди свихнется от них. Анжу подумала о Гарри: она понимала, что он плут, но плут привлекательный, а такие мужчины всегда ей нравились. Но не так сильно, как Алекс Скотт, «загадочный мужчина», как его называли.

Он был мужчина, достойный женского интереса, и она знала, что многие женщины очень интересовались им. Это были женщины красивые, большинство из них богатые и хорошо известные. Говорили, что он сопровождает их на обеды, приемы и приглашает на свою яхту. Но ни одной из них не удалось пленить его, и это делало его еще более загадочным.

В десять часов в дом стали посылать букеты цветов. К полудню среди прочих букетов – но Лауру интересовал только этот – прибыл букет роз от Билли, привезенный в Лондон поездом из сада поместья Сакстон-Моубри. «Ты вошла в мою жизнь такой же свежей и красивой, как эти садовые розы», – написал Билли на карточке, вложенной в букет. Лаура даже не предполагала, что Билли может быть столь поэтичным. Тронутая его вниманием, она приложила карточку к губам.

Ханичайл была в гостиной, просматривая с тетей Софи утренние газеты, когда ей принесли от Алекса корзину пармских фиалок с простыми словами на карточке: «Я никогда не забуду вчерашний вечер».

Ее лицо озарилось счастьем, и, чтобы скрыть смущение, она уткнулась носом в фиалки, вдыхая их аромат.

От взгляда тети Софи никогда ничего не ускользало, особенно когда девушка краснеет: за этим обычно скрывается целая история.

– Скажи мне, ради Бога, от кого эти фиалки? – спросила она.

– От Алекса Скотта, – как можно небрежнее ответила Ханичайл.

– Алекс Скотт прислал тебе цветы? – удивилась тетя Софи. – Я даже не знала, что ты знакома с этим человеком.

– Мы познакомились с ним на лайнере, когда плыли в Лондон, – ответила Ханичайл, стараясь скрыть смущение. – Мы подружились и в последний вечер вместе ужинали.