Наследный принц

О княжне можно было пока не беспокоиться. Как бы ни сложились у них с мужем отношения в будущем, пока повода для тревоги Добыслава не видела. Она была вчера среди тех, кто свидетельствовал о состоявшемся браке. И видела, как прятала лицо Либуше на широком мужском плече. Небось, был бы зверем, так бы не льнула. А остальное — не ее, Добыславы, забота. Тут воеводина была свято убеждена, что чем меньше у брачного ложа советчиков, тем быстрее сладится дело у молодых.

В назначенный час в дверь постучали. За дверью княжну уже ожидал молодой муж со свитой. Несколько молодых мужчин, видно, что военных, приготовились сопровождать дам. Только Добыславе и Меране достались в сопровождающие венды — воевода Богувер и столичный воин, командовавший охраной обоза от Любице до Ставенова.

Как и предупреждала королева Ариана, ни поесть, ни поговорить толком при таком скоплении народа не получалось. Поэтому Либуше и принц, словно две куклы, играли свои роли. Тут улыбнуться, там милостиво склонить голову, тут пошутить, там посмеяться над чьей-то шуткой… Генрих старался не оставлять жену надолго одну, понимая, что ей сейчас сложнее.

Ведь почти все эти люди были его подданными. Он знал их, или что-то знал о них. Служил с их сыновьями, или читал о них в бумагах Эрика. В любом случае, первое время княжну придется осторожно направлять, слишком много желающих заполучить в покровители жену кронпринца.

С Агатой было проще. На тот момент Эрик еще притворялся обычным бездельником, поэтому и его, и его «простушку»-жену здорово недооценили. Мелли с Гуннаром, порой, приходилось несладко. Но Мелисса — взрослая женщина, которая с раннего возраста узнала цену придворной дружбе. К тому же, за ней (по крайней мере, теперь), стоят два весьма знатных рода.

С Либуше же все было намного сложнее. Княжна могла быть вполне опытной в том, что касалось дворцовой жизни. Но при этом вряд ли хорошо ориентировалась в подводных течениях люнборгских интриг. А Генриху очень было нужно, чтобы в этих интригах жена играла с ним, а не против него. Подумалось, что своим «благородством» он сам загнал себя в ловушку. Оставить девочку в покое и без контроля он не мог, но, при этом, сам же обещал не навязываться.

Генрих с досадой вспомнил утренний разговор с отцом.

— Нет. — Король Эрих развел руками, стараясь показать, что он и сам не рад отказывать сыну. — Ты же прекрасно понимаешь, Генрих, что к вам сейчас приковано внимание не только нашего и вендского дворов. Поэтому, выкручивайся, как можешь. Сократить мероприятия я не могу.

— Но, отец, девочка едва-едва перестала меня бояться, — Генрих поморщился, но решил быть откровенным до конца. Он знал, что король-отец лишнего не расскажет никому, даже своей королеве. — За ней бы поухаживать толком, безо всей этой толпы соглядатаев. Побаловать всякими приятными мелочами, вроде завтрака на двоих или конной прогулки в садах… А тут, сам знаешь, каждый шаг расписан наперед. Какие уж тут ухаживания!

— Извини, сын, — король Эрих нахмурил брови. — Ухаживать надо было, в Летнем замке. Не зря же я тебя туда отправлял. А теперь, выкручивайся, как все короли. Не ты первый, не ты — последний.

Генрих и выкручивался. Но очередь из утренних и вечерних приемов, а также торжественных обедов, расписанных на ближайший месяц, не оставляла, по его мнению, никаких шансов. «Ты понимаешь, мы ведь там совершенно не нужны», — с досадой жаловался он Гуннару. «Понимаю,» — сочувственно соглашался брат, вспоминая свою недавнюю свадьбу. Но, кроме как посочувствовать, сделать ничего не мог.

Самыми тяжелыми были вечера. Каждый вечер Генрих и Либуше, рука об руку, демонстративно удалялись в свои покои на виду у придворных. Точнее, большинство придворных в жилое крыло никто больше не приглашал, поэтому наблюдать удаляющихся молодоженов могли только самые доверенные фрейлины. Ну, и слуги, конечно. Куда же без них. А уж то, что происходило в покоях, после первой брачной ночи было, к счастью, личным делом двоих.

Первая ночь в статусе мужа и жены для обоих молодоженов получилась почти такой же неспокойной, как и первая. С той только разницей, что в эту ночь никто не караулил под дверью. Да и покои были другими. Вместо парадных покоев, куда их в первую ночь привела свита, Либуше теперь обживала покои Генриха в семейном крыле.

Жене кронпринца полагалась отдельная спальня, со своей гардеробной и утренней гостиной. Отдельной дверью спальня принцессы соединялась с комнатами мужа. Отослав служанок, Либуше с тревогой ждала. Было непривычно осознавать, что в соседней комнате, отделенной только небольшой дверью, точно так же приводит себя в порядок и переодевается мужчина.

Генрих вошел, предварительно постучав. К удивлению Либуше, муж был почти одет. Разве что, вместо повседневной одежды он явно переоделся в домашнее. Свободная рубаха навыпуск, штаны из мягкой ткани. Вместо сапог — домашние пантофли.

— Доброго вечера! — Принц говорил мягким голосом и Либуше на миг кольнула мысль, что так же он, наверное. Подходил бы к незнакомой лошади.