Наследный принц

— Дорогая, — попросил Генрих, корча жалобную мину и демонстративно прикладывая пальцы к виску, — давай, все завтра.

— Но, — растерялась Либуше, — на завтра я уже велела назначить первый прием. Судя по датам, некоторые прошения на мое имя отправляли чуть ли не перед свадьбой.

— Ну и отлично. Раз столько ждали, подождут еще немного. А мы завтра спокойненько выпьем кофе у меня в кабинете и все обсудим. Не хочу сейчас думать, намагичил за день. Устал, словно мешки грузил.

— А ты, можно подумать, знаешь каково это — мешки грузить! — Не смогла не поддеть мужа Либуше, осторожно касаясь пальцами его висков, ласково поглаживая. Уже не таясь, мысленно потянулась к зажженным свечам, черпая силы у огня. И осторожно, по капельке перенаправила силу на кончики пальцев, которыми легко ласкала мужа.

— М-м-м… Хорошо-о, — почти простонал Генрих, укладываясь так, чтобы устроить голову у Либуше на коленях.

— Так ты не ответил. Про мешки. — в последнее время княжна так редко пользовалась своим даром в полной мере, что сейчас даже такие простые действия вызывали у нее чувство, сродное с состоянием легкого подпития. Хотелось шалить и смеяться.

— Конечно, знаю. — Генрих улыбался, не открывая глаза. — Я же не только кронпринц, я — рыцарь. Более того, боевой маг Его Величества. Представь себе, дорогая моя, я умею грузить мешки, варить в котле походную похлебку, я умею нагреть магией кузнечный горн, чтобы мастер мог поправить оружие даже если угля осталось совсем мало. Мало того, я умею чинить себе рубашки и штаны (не могу же я в столь важном деле довериться неумехе-оруженосцу).

Генрих открыл один глаз, посмотрел на явно впечатленную жену и перестал сдерживать улыбку. А потом и вовсе расхохотался.

— Ты все врешь, да? — Либуше почувствовала себя, словно ребенок, которому начали рассказывать волшебную сказку, но оборвали рассказ на полуслове.

— Нет, — Генрих мотнул головой, — не вру. Хотя, что касается рубашек, я всегда предпочитал заплатить пару мелких момент кому-нибудь из солдатских жен (их всегда достаточно следует за войском), а потом получить свои вещи мастерски отстиранными и заштопанными. Но ты бы видела свое лицо!

— Тебе бы все шутить… А где ты успеваешь за день так наколдоваться?

Либуше отпустила магию, Генрих встал, задувая свечи в канделябрах. Пора было укладываться спать. Заботливо укрывая жену краем летнего одеяла, принц соизволил-таки ответить. «Птичек посылал. Иногда стоит потрудиться, чтобы приказы дошли до войск быстрее любого гонца». Они немного помолчали, а потом Либуше не удержалась и спросила: «Как там? Ну, на Юге?».

— Нормально. Наши заняли пару важных дорог и один из приграничных замков. Ну, как «заняли», бургманн сдался сам, потому что оборонять эту скалу десятком солдат он все равно не смог бы. А граф о таких мелочах позаботиться не посчитал нужным.

— Глупо как-то получается, — с сомнением заметила Либуше. — Начать войну и не укрепить границу?

— Ты тоже заметила странности? Вот и мои люди пока спят вполглаза. На всякий случай.

Утром, наспех одевшись и даже не позавтракав, кронпринц с женой сбежали в рабочее крыло. Сбежали в самом настоящем смысле этого слова, через потайной ход.

— А давай тут останемся? — Предложила Либуше, оглядываясь в знакомой уже комнате. — Кофе ведь можно попить и здесь.

Здесь было уютнее, чем в большом рабочем кабинете командующего. Да и с адъютантом мужа Либуше еще не встречалась. И ей было неловко смотреть в глаза тому, кто видел ее в столь пикантной ситуации, что бы там ни говорил Генрих о его понятливости и неболтливости.

Предложила она безо всякой задней мысли, но глаза Генриха вспыхнули в предвкушении. «Почему бы и нет,» — сказал он, — «Я распоряжусь». Правда, прошло еще некоторое время, прежде, чем поднос с разными вкусностями оказался на маленьком столике в потайной комнате. Генрих сам забрал его из кабинета, оставив жену приводить себя в порядок.

— А о делах поговорить мы так и не успели, — вздохнула Либуше, вдыхая кофейный аромат.

— Это, как раз, не самое страшное, — Генрих был доволен собой и жизнью. Ведь не зря же он все подготовил заранее. — Сейчас принесу.

Либуше смотрела на документы, исписанные строгим, четким, без лишних завитушек, почерком.

— Это много или мало? — Спросила она, понимая, что в ее «заксонском» образовании обнаружен еще один пробел. О местных ценах она не знала ровным счетом ничего.

— Это — в самый раз, — подумав, ответил Генрих. — Я бы сказал, что лучше всего обсудить это с Рихардом. Но он сейчас не в том настроении, чтобы работать.

Так что поговори-ка ты с Агатой. Или с Мелли. Они обе — относительно недавно из провинции. И, примерно, представляют себе цены на самое главное. Ну и, конечно, смотри по обстоятельствам. Сама ведь знаешь, рассказать жалостную сказочку каждый может, а иногда и проверить — не грех.

Впрочем, — спохватился Генрих, — кому я рассказываю?! Ты же, с твоим-то даром, ложь должна чуять издалека.

— Ты и это знаешь? — Либуше прищурилась.