Наследный принц Андрюша

Поскольку мне не надо было крутить баранку, я не прочь был потрепаться. А Матвей явно не был расположен болтать. Вооружившись биноклем, он вел наблюдение за магазином, за всеми, кто входил и выходил из него.

— Не что, а кого,— не удержался и поправил меня Матвей.

— Ну ладно, кого же мы ищем? — не отставал я.

— Что-то не видно его машины.

— Кого?

— Ты бы лучше вышел,— Матвея разозлили мои надоедливые вопросы,— и посмотрел, нет ли поблизости «Жигулей», пятая модель, красного цвета, номерной знак…

— С удовольствием,— я вышел из машины, хлопнув дверцей.

Я направился вдоль строя машин, припаркованных возле гастронома. Конечно, мой вездеход имел вид бедного родственника, случайно затесавшегося в аристократическую компанию. «Жигулей» красного цвета среди них не было.

Когда я повернул в обратную сторону, увидел, что Матвей, высунувшись из вездехода, вовсю машет мне рукой. Ясное дело, что-то стряслось. Я со всех ног припустил к машине. Когда, запыхавшись, прибежал к вездеходу, Матвей набросился на меня с упреками.

— Где ты шляешься? Бледнолицый уже укатил. Машина, оказывается, стояла во дворе.

— Ты же сам послал меня поискать «Жигули», пятую модель, красного цвета, номерной знак… — огрызнулся я, заводя машину.— Куда он поехал?

— Прямо,— махнул рукой Матвей.

Вездеход уверенно покатил по улице. Как я ни всматривался, но впереди не было видно «жигуленка» красного цвета. Но Матвей, удивительное дело, не проявлял нервозности.

— Сверни к ресторану «Аленький цветочек»,— велел он.

Я выполнил его приказ и въехал на площадку перед рестораном. Там, неподалеку от фонтана, стояло несколько машин. Крайним в ряду был «жигуленок» красного цвета.

— Настигли,— обрадовался я и добавил скромно: — От нас не уйдешь!

Матвей ничего не сказал, но по тому, как хмыкнул, я понял, что он тоже доволен. Я попытался было припарковаться рядом с «жигуленком», но Матвей сердито бросил:

— Стань с противоположной стороны!

Ну, конечно. Как же я сам не догадался? Ведь нам надо, чтобы Бледнолицый нас не заметил. Я проехал вдоль ряда и стал там, где росла плакучая ива.

Матвей кивнул, из чего я понял, что он одобрил мои действия. Потом он достал бинокль и, опустив окно, стал смотреть по сторонам. В конце концов Матвей навел бинокль на второй этаж. Там за опущенными легкими шторами можно было разглядеть людей, сидящих за столами.

— Ну что? — прошептал я, как будто здесь нас мог кто-то подслушать.— Что-нибудь видно?

Матвей покачал головой, но глаз от бинокля не отрывал.

Потянулись томительные минуты ожидания. Первое время я с любопытством глядел на здание ресторана, гадая, когда же появится Бледнолицый. Но того все не было. Вскоре мне надоело глазеть, и я совсем не знал, чем заняться. Пожалел, что не захватил с собой утреннюю почту. Сейчас бы скоротал время с газетой или журналом в руках. А вон, кстати, возле ресторана киоск, пойду куплю сегодняшние газеты.

Но едва я сделал попытку выбраться из машины, то есть лишь только взялся за ручку дверцы, как Матвей зашипел:

— Ты куда?

- Размять ноги,— прошептал я.— И купить газетку.

— Сиди и не шевелись,— тоном, не терпящим возражений, приказал Матвей.

Я повиновался. А что мне оставалось делать? Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. То есть если я напросился с Матвеем в разведку, значит, должен сидеть и не рыпаться.

Словно угадав мои мысли, Матвей, не отрывая глаз от бинокля, произнес как по писаному:

— Бывало, сидишь в засаде день, другой, мороз под тридцать, а костра разжечь нельзя — выдашь себя… И ничего, сидели, не хныкали…

Матвей неспроста поделился со мной партизанскими воспоминаниями. Наверное, он хотел этим вдохновить меня на подвиг долгого сидения, а может, и пристыдить — мол, ты в тепле спокойно посидеть некоторое время не можешь, а мы в партизанах в лютые холода сидели в засаде — и хоть бы хны… Своего он добился — я устыдился своего желания и затих.

Матвей не сводил бинокля с ресторана. Что он там видел, я не знаю. Со мной он своими впечатлениями не делился.

А Бледнолицый не появлялся. Интересно, что он там делает и так долго?

Между тем я начал проявлять беспокойство. Я ощутил первые, еще неясные признаки волнения. Это было точно дуновение ветерка, рябь на воде, глухое бурчание грома…

Впрочем, при чем тут гром? Глухое бурчание раздавалось в моем животе. Я глянул на часы — батюшки святы, пора обедать. И тут же меня осенило, в одно мгновение и нашел разгадку. Я понял, чем занимаются Бледнолицый и вся остальная шайка-лейка: они лопают, они поглощают пищу, они уплетают за обе щеки. А чем же еще они должны заниматься, если сидят ресторане в обеденное время?

— Матвей, мне кажется, что они обедают, — высказал я свою догадку робким голосом подчиненного, который знает, что начальнику все доподлинно известно, и онн просто ему напоминает.

— Я вижу, — не прерывая наблюдения, невозмутимо ответил Матвей.

— Ты видишь, как они едят? — поразился я.

— Их я не вижу,— в голосе Матвея послышалось сожаление, — я вижу других.