Наследство

Яна впала просто в шоковое состояние, потому что оказалось — тот водитель, который вез Цветкову с вокзала, принял ее за девицу легкого поведения, за «Снегурочку по вызову». И вот она уже «репетирует роль». Один самый толстый и духаристый мужик, который в основном с ними и разговаривал, все апеллировал к каким-то иностранным гостям и явно в этой компании был главный. Яна приметила темноволосого мужчину с бледным лицом и мускулистыми руками поверх простыни, которой был замотан, словно египетская мумия.

В его глазах читался ужас, страх, полное непонимание ситуации и явное желание свалить. Почему-то Яна сразу поняла, что он точно иностранный гость. Этот мужчина как-то выделялся на фоне остальных.

А Илюшин уже танцевал стриптиз, но его голый живот не впечатлял мужчин, и они все активнее стали приставать к Яне. Сорвали с нее бороду, усы и шапку.

— Вот она — Снегурочка! Скидывай кафтанчик! Старовата и худовата, но потянет еще! Ха-ха-ха!

— Отпустите меня! Оставьте меня в покое! — сопротивлялась Цветкова, извиваясь ужом.

Ее крики подействовали отрезвляюще только на мужчину в простыне и собственно «Снегурочку».

Один крикнул с едва уловимым акцентом:

— Отпустите вы женщину!

А Степан Сергеевич сразу же развернулся и дал обидчику в лицо. Его оттащили, а к Яне после разоблачения проснулся дополнительный интерес:

— Ой, а что это за цветные точки? Аллергия на «эмэмденс»?

— Главное, чтобы других инфекций не было! Давай, прыгай в бассейн, поплавай голышом! — домогались до нее.

— Она не проститутка! — орал Илюшин. — Мы артисты!

— Какие вы артисты — мы уже видели, — вдруг озлобился толстый и повернулся к Яне: — Не хочешь плавать по-хорошему — будешь по-плохому! «Елочка, зажгись!» — крикнул он, чиркнул зажигалкой и подпалил Яне косу. — Пусть горит твой паричок! — После этих слов коса вспыхнула.

Сказать шок — это ничего не сказать. Господин Илюшин на секунду даже перестал драться.

— Идиоты! У нее не парик! Это — свои!

Парень, завернутый в простыню, вскочил и бросился к Яне, спихивая ее с бортика в воду.

Яна бухнулась в бассейн крайне неудачно на каком-то вздохе, сразу же наглотавшись воды. Мужчина вытащил ее на поверхность, а Яна продолжала барахтаться и кричать:

— Я не умею плавать! Помогите! Мужчина слегка дернул ее, и Яна почувствовала силу его рук, потому что он буквально воткнул ее в дно, поставив на ноги.

— Здесь мелко! — сказал он, и Яна впервые так близко посмотрела ему в глаза.

Они оказались очень интересными по цвету. Издалека казались просто темными, а вблизи вокруг темного зрачка располагалась коричневая радужка, а потом все светлее и светлее до красивого темно-зеленого цвета.

— Немедленно прекратить беспредел! — крикнул он дерущимся.

— Тихо-тихо, ребята… Ну правда? Чего вы… — вторил кто-то еще, — перед гостями неудобно…

Яну достали из бассейна, дали полотенце и махровый халат. Так ее и увезли в отделение вместе со всеми, потому что администрация базы отдыха вызвала полицию, когда им кто-то сообщил, что в бассейне драка, а какую-то девицу подпалили заживо.

Директор базы сильно перепугался и, несмотря на то что среди присутствующих были люди из руководства и иностранные гости, свое кресло ему оказалось ближе, в тюрьму он точно не захотел и сообщил во всех устрашающих красках, что происходит на его земле.

Полиция отреагировала мгновенно и для задержания «банды, сжигающей людей заживо» выехал ОМОН. А эти люди сначала вяжут всех, а затем уж разбираются.

Несколько часов Цветкова провела в камере предварительного заключения вместе с мгновенно протрезвевшим Степаном Сергеевичем, пока не заснула. Привезли ее в мокрой одежде, но в полиции тоже работали не звери, да еще господин Илюшин орал своим театрально поставленным голосом:

— Звери! Что вы делаете?! Зима! Мороз! Девушка вся продрогла! Мокрая! Она же не преступница, она же — жертва!

— Разберемся! А вы тоже не шумите, а то успокоим!

Но на время разбирательства Яне принесли весьма страшный комплект одежды, но по крайней мере сухой. Это были милицейские, то есть полицейские штаны и халат темно-синего цвета, явно уборщицы. Еще Цветковой принесли теплый шерстяной плед. Она в него закуталась и уснула от нервного переутомления. Илюшин ей еще колыбельную сбацал напоследок.

— Выходим по одному! — привел их в чувство добрый голос полицейского. — Шутка! Нет-нет, то, что выходим, — это не шутка!

— На расстрел? — уточнил Степан Сергеевич, помогая подняться Яне.

— К следователю! Разобрались там уже.

Яна не смогла не заметить, какими глазами посмотрел на нее моложавого вида следователь с острым носом и колючим взглядом серых глаз. Уборщица в полицейских штанах. Причем и то, и другое было больше, чем ей надо, размеров на восемь. Такая бледная доска в балахоне.

— Присаживайтесь, господа гастролеры, — пригласил следователь.

— Мы — артисты! — гордо ответил Илюшин, садясь на стул и закидывая ногу на ногу.