Наследство

– Даже такой западник, как Герцен, который всю жизнь там прожил, предупреждал: не склоняйте русского крестьянина к фермерству. Вот, я прошу прощения, Сергей Дмитриевич, послушайте, что он писал, я специально нашёл…

Кудрявцев достал из кармана зелёный блокнот и начал монотонно читать.

– А вот другой пример: Столыпин, который пытался крестьян на отруба загонять, что из этого получил? Всего одиннадцать процентов семей ушли на хутора. Я вам, конечно, исторические вещи говорю, но думаю, что они и на нынешний день актуальны.

Трофимов покачал головой.

– Не я этот разговор затеял – сами люди. Разве не видят, что идёт атака на колхоз, на землю? А они на ней родились, здесь жили их отцы, деды. Разве можно выталкивать их с этой земли?

– Их никто и не выталкивает, – развёл руками Безукладов, – только разумное решение предлагают. А некоторые, вместо того чтобы вести государственную политику, видеть чуть дальше собственного носа, пускаются в нигилистические рассуждения. Это я вас, между прочим, имею в виду, товарищ Трофимов. Мы ведь и без вас можем обойтись. Примем решение в облисполкоме, а республиканский Совмин утвердит, вот и конец вашему местничеству. Понятно?

Трофимов кивнул.

– А раз понятно, принимайте решение, – сказал Безукладов. – Принимайте, и в добрый час!

Трофимов встал.

– Нет, решение мы принимать не будем! Совесть, знаете ли, не позволяет.

– Значит, совесть? – усмехнулся Безукладов. – А мы её, выходит, растеряли? Да вы опасный человек, Трофимов, зря вам власть доверили…

– Народ доверил, – сказал Трофимов тихо, словно вытолкнул слова сквозь сжатые губы.

– Народ, говорите? Нет, не народ, а мы, партия, вот кто. Ну ладно, идите…

Когда дверь за Трофимовым захлопнулась, Кудрявцев воскликнул:

– Мальчишка!

– Ищите ему замену, – буркнул Безукладов. – И чем скорее, тем лучше. А это, что там Герцен говорил, вы для меня перепишите. Что-то много желающих колхозный строй расшатать появилось…

* * *

Недели через полторы Бобров попросил девятиклассников остаться после уроков. Ребята посмотрели на него с любопытством, и Евгений Иванович объяснил:

– Должок за мной есть. Помните, я на один ваш вопрос не ответил? Да и посоветоваться надо. А впрочем, дело это добровольное…

После уроков в классе сидели все ученики. И Бобров заговорил. Он говорил про русский чернозём, про простого агронома Николая Спиридоновича Белова, про исчезающую силу земли, на которой они живут и на которой им предстоит стать взрослыми, растить своих детей и внуков.

Говорил он долго, вспомнил о великом подвижнике Докучаеве, посвятившем свою жизнь русскому чернозёму, о князе Викторе Васильчикове, который одним из первых в России забил тревожный набат по родной земле.

– В прошлый раз мне задали вопрос, почему я ушёл из колхоза. Кажется, ты, Глебов, задал? – Евгений Иванович посмотрел на вихрастого паренька. – Так вот, отвечаю тебе и всем остальным, только как бы это понятнее объяснить… Когда великая боль вселяется в душу, трудно мириться с несправедливым отношением к земле. Вот и не понравился я кое-кому, потому и пришлось уйти… – Бобров сделал паузу, а потом сказал: – Но оставил я вас, собственно, не для этого. Давайте о деле поговорим, весна ведь скоро…

– Ну и что? – спросил кто-то, но на него сразу шикнули, и в классе снова воцарилась тишина.

– А то, что весной каждый человек стремится в поле, на простор. Вот я и подумал: может, и нам взяться за дело?

– Да у нас же производственная бригада есть, – Лена Крылова, худенькая девочка, поднялась из-за парты. – Мы свёклу обрабатываем…

– Знаете, – Бобров говорил тихо, рассудительно, – я думал об этом, ещё когда в колхозе работал. Только производственная бригада в том виде, в каком она существует сегодня, это не бригада, а так, пожарная команда. Вот вылезли сорняки, и вы с тяпками наперевес, как солдаты в атаку, пошли. А может быть, и без таких авралов можно обходиться?

– Как? – послышалось из класса.

– А так. Взять, скажем, несколько гектаров земли и попытаться на ней вырастить свёклу без применения ручного труда, машинами, как делают лучшие механизаторы.

– Да у нас и машин-то нет, – сказал Коля Дрёмов, сын бригадира.

– Технику в колхозе попросить можно. Но самое главное – землю нам надо в аренду взять. Чтобы она нашей, кровной была, чтоб и пахоту, и сев, и уборку самим проводить…

– А кто на комбайн сядет?

– Поднимите руку, кто летом на комбайнах штурвальным работал.

Несколько рук, в том числе и Коли Дрёмова, взметнулись над партами, и Бобров засмеялся:

– Вот видите, сколько у нас комбайнёров!

– А когда мы возьмёмся за дело? – спросил Коля.

– Погоди, не спеши, мы ведь ещё не выяснили, все ли хотят этим заниматься?

– Все! Все! – В классе сразу стало шумно.

– Ладно. – На душе у Боброва посветлело, как после летнего дождя, и он заговорил громче: – Теперь мне ваше мнение известно. Спасибо, что поддержали. Значит, будем начинать?

– А продукцию куда потом девать? – спросил опять Коля Дрёмов.

Кто-то крикнул:

– Делим шкуру неубитого медведя!

Но Бобров поднял руку, успокоил класс: