Наследство

А может быть, дисциплину надо подкрутить? Может, слабо кое-кого давит? Вон заведующий фермой сразу на прокурора стал кивать, дескать, не тронь меня – жаловаться буду. И Егор сник, перья, как мокрая курица, распустил. А власть не для этого дана, дисциплину, её в кармане никто не носит, сам порядки восстанавливай.

Снова раздался робкий стук. Кузьмин, согнутый вопросительным знаком, застыл на пороге.

– Что у тебя, Кузьмин? – Дунаев оторвал голову от стола, посмотрел недовольно.

– Тот же вопрос, Егор Васильевич! – завхоз улыбнулся через силу.

– Да разве вечер на дворе?

– Вечер не вечер, а день на вторую половину свернул. Сейчас не подпишешь, а там бухгалтерские крали разбегутся. Вот я с носом и останусь.

Кузьмин акт на колене расправил, протянул Дунаеву. Председатель спросил, улыбаясь:

– Ну а кто ж эти «неизвестные тебе лицы», а?

Кузьмин начал смущённо тискать шапку в руках:

– А вам это очень нужно, Егор Васильевич?

– Не нужно, а любопытно…

Кузьмин долго молчал, перебирал губами, точно про себя что считал, потом сказал:

– Митька Костыль, вот кто.

Ну, всё правильно. Механик райпотребсоюзовский Костыль – первый собутыльник завхоза. И вечно у них какие-нибудь шуры-муры происходят. Дунаев отложил ручку, на Кузьмина посмотрел внимательно:

– У него что, у Костылёва, завод по выпуску запасных частей имеется?

– Зачем завод? – ехидно заулыбался Кузьмин. – Просто с запасом мужик живёт. Запас – он карман не тянет и хлеба не просит… Поговорка такая есть.

– Ну ты про поговорку, Кузьмин, брось. Вот сейчас подниму трубку и позвоню председателю райпотребсоюза, пусть порядок в своей конторе наводит…

– Звоните, звоните, – засуетился Кузьмин, – давайте звоните… А «газон» три недели стоит, шофёр уже заявлением в кармане хрустит, на расчёт собрался. Ему тоже без дела слоняться надоело… Давайте звоните…

Вот и этот за горло берёт. Давит – не продыхнёшь…

– А в Сельхозтехнику два дня зачем ездил, а?

– Знаете, Егор Васильевич, вы бы сами туда хоть раз проехали, посмотрели порядки. Я список на запчасти, как холстину, исписываю, а мне всё вычёркивают.

И вдруг Кузьмин вскочил со стула, лицо у него вытянулось, порозовело, на лбу скопились морщины:

– Не хотите – не подписывайте! Ваше дело! Только я в таких условиях работать отказываюсь. Я не на паперти церковной, чтоб милостыню у вас за ради Христа просить…

Вот она, жизнь председательская, сплошные углы. И каждый день на них натыкаешься. А может быть, это ты виноват, Егор Васильевич, твоим неумением руководить объясняется? Дунаев усмехнулся, и на душе точно горечь разлилась, противно стало. Может, и сам, только как эти трудности преодолеть, перешагнуть через них? Он прав, Кузьмин, не будет запасных частей – разбегутся люди, ещё сложнее будет работать. Это помощников маловато, а спрашивать – ох, найдутся, не погладят по головке.

Егор Васильевич подвинул к себе бумажку эту перемятую, на углу написал резолюцию, вздохнул и посмотрел на Кузьмина. Тот стоял напряжённый, за председателем следил испепеляющим взглядом и, дождавшись, когда он визу поставит, засветился, согнал напряжение с лица. Вот всегда так…

– Ну, Кузьмин, смотри! А то опять окажешься в какой-нибудь траншее!

Кузьмин складывал степенно бумажку, разглаживая уголки.

– Наговорить можно сорок бочек арестантов…

– Ведь знаешь, что правда, а говоришь и не поперхнёшься. Но завхоз уже не слышал этих слов, пружинящим шагом направился к выходу.

И вдруг вспомнил Дунаев, окликнул его:

– Ты, Михаил Степанович, шофёра моего пришли.

Иван, председательский шофёр, тридцатилетний мужик, появился в кабинете через минуту, вытянулся во весь рост, как перед командиром. Круглолицый, будто полная луна, брови и волосы смолью отдают, и ростом удался, под два метра вымахал, в «газике» головой в тент упирается. А вот поди же, не женится чертяка, по ночам шастает, как мартовский кот по саду. Спросить, что ли?

– Не подобрал невесту, Иван?

Иван в ладоши хлопнул, как-то по-девичьи улыбнулся:

– Только за этим и приглашали, Егор Васильевич?

– А ты думаешь, этого мало? Не надоело в холостяках ходить?

– Я, Егор Васильевич, на женатых смотрю в последнее время и тоской, как одеялом, покрываюсь. Уж больно тяжело на них глядеть. Как казанские сироты.

Вот, чёрт, нашёл что ответить! Может быть, на самого председателя намекает? Не ладится что-то у него с женой, будто кто по ней на телеге проехал. Нет, она не ропщет, не бранится, наоборот, больше молчит, только чувствуется, не та Лариса стала, какие-то мысли её сжигают, чернотой лицо заволокло.

Он поспешил сменить тему разговора – ещё что-нибудь ляпнет Иван, – попросил:

– Сейчас в склад к Фомину поедешь, там пакет возьмёшь, отправишь в район. Понятная задача?

– Кому? – спросил Иван.

– Сергиенко на квартиру…

Иван уточнять больше не стал, головой кивнул и скрылся в двери. Исполнительный и надёжный Иван человек, проверенный не раз, разъяснять ему не требуется. Надо отвезти на квартиру начальника управления мясо, две бутылки коньяку – всё исполнит аккуратно.