Наследство

— Здесь следует заметить, — сумасшедший нервно затряс ногой, — что изменение, то есть синтаксикация в слове уходит в бесконечность, так как причин есть множество. В слове «сел», например, не происходит резкого изменения, то есть синонимум в основном сохраняется. Кроме того, многие корни синтаксируются с другими корнями, словами и тоже различно, по-разному, в соответствии с происхождением и действительностью слова. Вся наша речь состоит из звуков, причем каждый звук имеет свою интонацию, букву. Возьмем, например, слово белка. Это слово, в основном, состоит из двух основных корней бел и ка. Корень бел — он взят нашими предкам из понятия или синонимума бело (белое), а корень ка из синонимума или понятия как (две первые буквы). Корнем как предки по существу отобразили синонимум удивления, то есть как она беленъка, и в то же время, как она красива, мила, быстра и так далее. То есть корнем как предки отобразили не только одно качество, как она беленька, но и как она миленька, как она кра-сивенька, как она легка, быстра, как справляется с орехами, шишками. И действительно, все эти качества присущи белке, из них исходило слово. Корень бел здесь является как основным корнем, так как под ним подразумевается белка, а корень ка — он перечисляет свойства.

Он попытался умильно сложить потрескавшиеся губы, собираясь еще что-то сказать о том, как миленька белка, но Леторослев поглядел на него исподлобья, без улыбки. Вскинувшись, затрясшись, стуча одной коленкой о другую, возбужденный тем, что ему, по-видимому, оказывали сопротивление, сумасшедший закричал:

— Возьмем, например, слово змея — то это слово в основном состоит из трех основных корней: з-ме-я. Мне долго не удавалось обнаружить, из чего предки могли взять корень з. Я изучил все особенности, свойства змеи, но корня не обнаруживалось! И только через посредство категории единичное, общее, всеобщее мне удалось найти этот корень, который заключается в свойстве шипенья, ш-ш-ш…

Он зашипел, разбрызгивая слюну. Леторослев, смотревший на него теперь неотрывно и все мрачнее, отодвинулся, но не отвел глаз, словно был уже заворожен этой самой змеею.

— Однако, — развивал свою идею собеседник, — этот корень предки опять же взяли не из самого свойства шипенья, так как в таком случае слово змея выглядело бы в слове шмея. А они его взяли из свойства жужжания осы, шмеля, овода и пчелы (з-з-з-з-з), и чем достигли отображения той необходимости, которая внутренне присуща змее, потому что в шипенье и жужжанье существует общее — звук, притом у них подобна и защита — ядом!

Леторослев хотел что-то спросить, но удержался и только сам начал слегка дрожать от холода в своей легкой курточке, которую он теперь натянул через голову.

— Продолжайте, п-п-пожалуйста, — попросил он, съеживаясь в комочек.

— Возьмем слово концлагерь, — сказал сумасшедший.

— Вот-вот, — подхватил Леторослев, как будто заранее знал, что сейчас они займутся именно этим. — Из Ростова, что ж такого…

Собеседник посмотрел на него с подозрением. Он выпрямился теперь и говорил довольно твердо, хотя по-прежнему сучил ногами, топча полы своего длинного расстегнувшегося пальто.

— Это слово состоит из двух основных корней — конц и лагерь, то есть методика образования слова одна и та же. Корень конц, он исходит из слова конец, упущена только буква е, и заключает в себе жизнь человека как самого человека. Корень лагерь, он в основном в себе заключает материальную часть, его персонал. И слово концлагерь, оно образовано не случайно или из ничего, а оно образовано из обстоятельств, из фактов действительности, из условий жизни и смерти. Слово конец, оно в любом случае отображает понятие конечности, а в слове концлагерь — конец жизни, образуемой насильственно эгоизмом. В этом слове в основном заключаются два основных понятия: условия, приводимые к смерти, и конец жизни.

— Угу, угу, — откликнулся Леторослев, затем, резко повернувшись к нему, звонко отчеканил: — Позвольте, а кто вы такой?! Ведь вы никакой не инженер и не из Ростова. Не так ли?!

Сумасшедший сгорбился, поник и, только сейчас заметив, что испачкал пальто, подобрал полы и стал очищать их одна об другую.

— Я несчастный, одинокий человек, — с усилием прохрипел он после долгого молчания. — Обижен от людей… На железной дороге…

— Вы железнодорожник?

Сумасшедший, пошамкав, не ответил, потом неожиданно вскочил, побежал за будку и долго мочился, приплясывая там, отхаркиваясь и сморкаясь. Леторослева передернуло от отвращения.

— Но у меня есть знакомые во всех семьях нашего общества, — прошептал сумасшедший, появляясь из-за будки, довольный, пошатываясь и поблескивая красноватыми глазами. — Я и языки знаю. Их воль мейне шмерцен ергоссен… Но об этом ни слова… Молчок. Молчок. Унд заген мит ей-нигем ворт. Вам нужно знать языки.

Леторослев гневно уставился на него: