Наследство

Спохватившись, он вдруг быстро выскочил из комнаты, все еще шутовски приплясывая, как мальчик. Через мгновение он появился снова и из коридора поманил Мелика пальцем. Белоголовый и Мелик, взглянув друг на друга, рассмеялись.

— Что за человек? — спросил Мелик, выходя ко Льву Владимировичу. — Литературовед какой-нибудь, партийный, да?

Тот нетерпеливо и заговорщицки поманил его еще дальше, на кухню.

— Есть хочешь? Возьми там, за окошком, есть колбаса. Поищи чего-нибудь. Слушай, только знаешь что, позвони ка сначала девкам.

— Каким девкам?!

— Каким-нибудь, какая разница! — Он раздраженно закипел. — Ты что, не видишь, что нужны девки? У тебя же есть девки. Звони! Я своим не могу дозвониться, никого не застану, черт побери! Звони, не валяй дурака. Сейчас еще люди придут, Валечка твоя. Но этого мало, надо сегодня по гулять как следует. В ресторанчик сходим, столик закажем…

— Значит, Валю ты уже успел, сука, — с натугой сообразил Медик, совершенно ошеломленный всем поведением Льва Владимировича сегодня. — Но у меня все равно нет денег.

— Твою мать! — закричал тот театральным шепотом. — Успел, не успел! Причем здесь деньги! Будешь жрать на мои!

— А как же приглашать, если мы уйдем? — глупо спросил Мелик.

— Бог мой, какой ты все-таки болван! Пригласи туда, или здесь посидят, подождут. Я могу посидеть, их встретить, а вы вперед пойдете. Звони, звони, меньше разговаривай.

— Да я уже звонил сегодня, — уперся Мелик. — Никого нет дома. Рано еще.

— Кому ты звонил? Тогда было рано, а теперь уже почти два.

Мелик вдруг сообразил, что Лев Владимирович, конечно, только лишь ради этого и впустил его: хотел обеспечить девками себя и каких-то еще своих приятелей, которые должны будут скоро прийти: пообещал им, что будут девки, а у самого сорвалось.

— А что это за человек? — уже холодным тоном повторил Мелик.

— О, это человек что надо, — хвастливо сказал Лев Вла димирович, но хитро прищурился. — А девку видал? Между прочим, целка. Только врет все. Говорит: документы потеряла. Из дому ушла. Врет.

— Что-то странное у тебя сегодня настроение, — сказал Мелик. — Революция, Посейдон, целки… Ты и правда так думаешь?..

— А что тебе сделал плохого Посейдон? Посейдон, лазурноволосый бог, лежал с нею…

— Это повторение, — сказал Мелик.

— А ты — мудак. Тоже хорош. Бог у него, видите ли, умер. Сука! Зачем тогда лезешь?! Ну звони же, — Лев Вла димирович искательно приложил руку к груди. — Звони, сегодня нужно выпить, есть повод.

Мелик разом вспомнил, зачем его посылал сюда сумасшедший.

— А что за повод? — торопливо спросил он. Лев Владимирович погрозил пальцем:

— Тебе этого знать не дано. Видишь, выискался?

— С Танькой, что ли, опять сошелся? Решил на радостях гулять напоследок?

Лев Владимирович сделал какую-то рожу, но не успел ответить: в дверь начали трезвонить, балуясь, без передышки. Он бросился открывать.

* * *

Вошли сразу четверо, шумно и пьяно приветствуя его и белоголового, тоже высунувшегося из комнаты. Как и обещал Лев Владимирович, среди них была Валя, на которой Мелик два года назад подумывал жениться, чтобы принять сан. Увидев Мелика, она изобразила крайнее удивление, пьяный восторг и, подбежав к нему, широко обняла и стала целовать его мокрыми толстыми губами. От нее сразу пахло водкой, духами, потом, но также и еще чем-то весенним, загородным. За нею была еще какая-то незнакомая девка, за нею два мужика: один — пожилой, возраста Льва Владимировича, коренастый и лысый, другой несколько моложе, в спортивном пиджачке, с лицом отставного боксера, гангстерской, выдвинутой вперед челюстью, коротко остриженным прямым, посеребренным сединой затылком. Этот был, похоже, трезвей остальных, и фамилию его Мелик разобрал сразу, потому что мельком слышал ее однажды, прошлый раз находясь у Льва Владимировича, — Понсов.

Лев Владимирович суетливо носился туда-сюда, принося им стаканы, стулья и доставая теперь откуда-то коньячок, консервы и другую закусочку. Все были страшно возбуждены и веселы, будто после какого-то удачно закончившегося дня, хотя при внимательном рассмотрении — немного утомлены, особенно вторая девица: вид у нее был опухший, по мятый, лицо — брезгливое и неприязненное. Не лучше выглядел и лысый. Он, правда, пытался смеяться (обнаружилось, что все зубы у него во рту золотые) и рассказывать дальше про то, про что начал, вероятней всего, уже давно, про своего сына Васюху и про своих внуков — это был неж ный отец и дед, но у него только что случился шейный прострел, он не мог повернуть голову вправо, резкое движение причиняло ему боль. Они все четверо были где-то за городом — как понял Мелик из их отрывочных восклицаний, — лысого с золотыми зубами продуло; Понсов вел машину. Он и сейчас стал было отказываться пить, ссылаясь, что он за рулем, но лысый почти скомандовал, охая, хватаясь за шею и пытаясь скрипеть своими золотыми зубами:

— Пей! Как-нибудь доедем. Сам шоферил, знаю. Здесь два шага.