Наследство

— Наказание отбывается в тюрьмах и других живых формах! — воскликнул он. — Это вызывает случайность в неживой и живой природе, то есть обществе, то есть ненаучный взгляд идеализма, который мешает правильной работе разума…

Сумасшедший пригнулся к самому уху приятеля и перешел на громкий свистящий шепот. Наталье Михайловне приходилось теперь напрягать слух, чтобы слышать.

— …В этом все затруднение… — Гость, не отводя лица, незаметно утирал брызги слюны и, кажется, чуть побаивался, не заразна ли она. — Что же такое разум? Разум представляет собой Духовный мир живой антиприроды и включает в себя недуховный мир живой природы — растительный мир. В каждом изобретении расчет и далекие перспективы, однако чтобы был выполнен план могущества, нужно еще иметь общие критерии скрытых позволяемых других свойств атомов!

Он многозначительно засмеялся и от смеха закашлялся.

— Ты имей дело со мной, не бойся! — крикнул он сквозь кашель. — Не промахнешься. Мы их всех накажем!

— Ты кого имеешь в виду? — сумрачно поинтересовался гость; его, возможно, все это начинало злить. Старик сделал вид, что не слышит.

— Кто они? — повторил гость.

— И тогда преследование окончится, — быстро и таинственно заговорил сумасшедший, — потому что это желание в отношении последнего и не вызывает никакого сомнения и противодействия, лишь мягкое возражение можно услышать такой категории. Поэтому нужно знать внутреннюю эволюцию каждой субстанции и ограничить поведение воспитанием и самовоспитанием атомов… Что же такое от этого «преступление»? Всякое неуважение невзаимности — преступление!

— Не понял, — раздраженно перебил его уставший гость, — с чьей стороны преступление? Если бы ты сказал: неуважение взаимности, то тогда бы я догадался, что ты совершил проступок, жалеешь об этом и принимаешь за это вину. Но если ты говоришь так, как ты сказал, то это значит, что ты винишь не себя, а их. Верно я говорю?!

— Нет! — побледнев, отрезал сумасшедший, угрожающе пригибаясь, как перед прыжком, и протягивая к собеседнику дрожащие, сведенные судорогой худые безволосые руки.

— Ты меня не пугай! — Гость помахал перед ним толстым и коротким пальцем красивой широкой белой кисти. — Невзаимность-то была чья? А? Твоя. А неуважение чье? Ихнее. Вот то-то. Сам знаешь, а говоришь… Нельзя так, — упрекнул он спокойнее. — Нехорошо. Все мы грешные. Никто от ошибки заручиться не может, но это ничего, ошибемся, нас поправят. А обижаться нечего. Понял?

— В справедливости — уважение ко всем субстанциям, абсолютным и относительным, для которых должны быть общие законы поведения, исключающие противоречивые поступки хотя бы для одной из них, — ответил сумасшедший.

В словах его Наталье Михайловне послышалась горечь, ей стало жалко его. Гостю же пришла на ум какая-то мысль, и, прослушав этот пассаж, он фальшиво и громко восхитился, будто оценивая работу мастера:

— Хорошо-о!.. Ты вот что… знаешь что, запиши все это! У вас тут как, карандаш, бумагу дают?

Старик подозрительно посмотрел на него, но тот не дал ему ничего возразить и снова повторил, потрепав по худой коленке:

— Пиши, пиши обязательно! Потом мне передашь, а я сохраню. Велю машинисткам перепечатать.

Последнее было неосторожно. Старик бросил на него пронзительный взгляд, оскалив зубы и отстраняясь всем затрепетавшим телом.

Гость спохватился и тут же, сообразив что-то или приго-товя это заранее и теперь играя, стукнул себя по лбу:

— Обожди, — благодушно улыбнулся он приятелю. — Самое главное.

Гримасничая, он полез за пазуху, в нагрудный карман и, вытащив оттуда маленькую красную коробочку, встал. Следом за ним завороженно поднялся и старик.

— Вот, — произнес гость, меняя тон и прикидываясь уже совершенным простаком. — Наше управление награждено юбилейным знаком отличия. Ряд товарищей награжден персонально… — Он выждал паузу. — В числе награжденных имеешься ты… Так что вот, коллектив тебя помнит, значит. Товарищи решили — заслуживаешь. Сказали, заслуживает. Да… Вот, значит, тебе Знак отличия, за твой труд. Труженик, говорят, труженик. Скажи ему, говорят, пусть скорее возвращается в строй. Да. Коллектив тебя помнит, значит. Может, еще вернешься…

Старик заплакал, точно залаял. Гость, войдя в роль, тоже сделал вид, что плачет, дважды коснувшись сухих глаз тыльной стороной кисти и манжетом. Раскрыв коробочку, он стал неловко крепить значок старику на больничную пижаму.

Молоденькая девка-санитарка подбежала к ним, суетливо двигаясь и приговаривая:

— Нельзя, нельзя. Давайте сюда. Что же вы не предупредили раньше.

Боязливо оглянувшись, она сунула в карман халата красную коробочку и рубль, что он дал ей.

— Что же вы не предупредили, — упрекнула она его уже по-свойски. — Разволновали его. Ему вредно.

Взявши сумасшедшего под руку, она стала уводить его.

— Ничего, ничего, — ободрил гость, стараясь показать: он лучше знает, что полезно тому, а что вредно; он был все-таки чуть растерян.

Старик, слабо пытаясь вырваться, взлаивая, подчинился и, снова согнувшись, потащился за нею.