Наследство

Выстрел в замкнутом помещении прозвучал чересчур громко, а еще — Генри сразу почувствовал, рванув руки, — Мария-Антония промазала. Цепь держалась, да еще как, но… Нет, она почти разбила одно звено, пара хороших рывков, и…

— Генри! — услышал он выкрик, обернулся и увидел…

Хватило искры. То ли от самого выстрела, то ли это пуля выбила ее из металла наручников, но искра упала, и керосин загорелся — натекшая из дырявой канистры лужа подернулась лепестками пламени. Пока чуть поодаль от Генри, туда, видно, отлетела эта треклятая искра, но он знал, как быстро горит эта дрянь, и с удвоенной силой рванул наручники. На запястьях наверняка остались кровавые следы, но зато цепь порвалась, и он обернулся к Марии-Антонии…

— Генри!!

Он потерял ровно секунду. И этой секунды хватило горючей жидкости, чтобы полыхнуть, и столб огня поднялся до потолка. Еще немного, пламя доберется до канистр, а тогда… тогда тут начнется ад.

— Тони, беги! — крикнул Генри, прикрывая лицо рукавом от нестерпимого жара. Будь он в куртке — рискнул бы броситься в огонь, а в одной драной рубашке… — Беги!..

Лужа керосина пылала перед ним, как крохотный кусочек ада.

«Лужа, — вспомнил Генри. — Я умру, если не смогу засыпать лужу песком. Теперь ясно… И песка у меня с собой нет, у меня вообще ничего нет! Господи, ну почему так, лучше бы от пули, господи! Я не хочу гореть заживо, я не хочу, чтобы Тони… Тони…»

— Уходи! — выкрикнул он снова, пятясь к стене. Спасения не было. — Уходи, тут же сейчас всё…

Генри плохо видно было сквозь яркий огонь, но ему показалось, будто Мария-Антония рванула какой-то шнурок на шее — верно, болталось там что-то, прочно завязанный кожаный мешочек, а он не спросил, не довелось, — непослушными пальцами дернула завязки, и они поддались так, будто только того и ждали.

Невесомая пыль взлетела в воздух, опустилась в огонь, и языки пламени будто остановились, замерли, только слышался сдержанный гул, готовый прорваться торжествующим ревом в любую секунду.

— Генри, скорее!!

Он не заставил себя упрашивать, одним скачком пролетел замерший огонь в керосиновой луже, схватил Марию-Антонию в охапку и потащил по лестнице вверх, вверх, вверх… Странное безвременье внизу окончилось, снова торжествующе взревел огонь, а Генри только тащил и тащил девушку, и ему все равно было, кто попадается на пути, а потом земля содрогнулась, и в небо выметнуло столб пламени: это взорвались керосиновые склады. Стало светло, как днем, и в этом свете прекрасно были видны черные силуэты, и их было много, слишком много для него одного…

— Не подходите, — Генри едва дышал, но чувствовал спину прижавшейся к нему Марии-Антонии, и ради этого готов был держаться еще сутки. — Убью…

— Братец, то мы! — перекрыл гул пожара бас Свена-младшего. — Мы тут подчистили, скучно было, а еще новые подъехали и брешут, что твои наниматели!

— Монтроз? Генри Монтроз? — раздался чей-то спокойный голос. — Не нужно беспокоиться. Чужих здесь больше нет, опустите оружие и, умоляю, успокойте своих родственников!

Генри почувствовал, как напряглась принцесса, сам присмотрелся и уронил руки.

— Это свои, — сказал он. — Хоуэлл.

— Я думала… — девушка с удивлением рассматривала приближающегося мужчину. — Я думала, он пожилой, а он ведь не старше тебя!

— Хоуэллов много, — пояснил Генри устало. — Это Фредерик. Племянник главы корпорации.

— Точно так, — учтиво склонил голову молодой светловолосый мужчина. Тяжелые, будто сонные веки и упрямый подбородок выдавали его с головой — порода! — Фредерик Хоуэлл к вашим услугам. Сударыня, прошу извинить за опоздание. Вы не пострадали?

— Никоим образом, — и вновь принцесса заговорила этим невыносимо холодным тоном. — Но я попросила бы позаботиться о Генри Монтрозе, который пострадал, защищая меня.

— Мужество вашего провожатого будет вознаграждено, как должно, — заверил Фредерик. — А теперь не изволите ли проследовать с нами? Здесь не место для знатной девицы!

— Пожалуй, — согласилась девушка. А был ли у нее выбор? — Но я прошу все же…

— Хоуэллы не забывают своих обещаний, — склонил тот голову. — Идемте, сударыня, вас ждет карета. Монтроз, — произнес он совсем другим тоном, — завтра в полдень явитесь в обычное место для беседы. Тогда же решится вопрос о вашем гонораре. Вам ясно?

— Яснее некуда. — Генри поднядся с земли, покрутил запястьями. — Кто-нибудь может снять эту дрянь, или мне искать кузнеца?

Карета, уносящая Марию-Антонию, пропала в темноте, и взывать оставалось разве что к головешкам.

«Я выполнил задание, — на душе у Генри было изумительно гнусно. И пусто. — Выполнил так, что лучше не придумаешь. Но Тони… господи, Тони, я же ничего не успел ей сказать!»

19

Наутро он выглядел немногим лучше, чем накануне: заплывший глаз чуть приотрылся, но зато синяк расцветился дивными красками. Все тело болело нестерпимо, а помыслить о том, чтобы взобраться на лошадь, было просто страшно.