Наследство черной вдовы

Ночью мне приснился кошмар: женихи во главе с Лораном пытались поймать меня в зеркальном лабиринте, то и дело загоняя в угол. Я в последнюю секунду ускользала от очередных цепких жадных рук через собственное отражение и мечтала как можно быстрей выбраться оттуда — силы исчезали с каждым новым отражением.

 Проснулась я под утро, обессиленная, с капельками пота на лбу, как будто действительно бегала по лабиринту.

— Дожили, — пробормотала я сухими губами, глядя, как за неплотной шелковой шторой ночь сменяется рассветом, — теперь я еще и во сне от этих любителей наживы убегаю.

Похоже, пора была приводить в порядок нервы и пить успокоительное…

Вызвав служанку, я долго мылась в местной ванне, старательно гнала от себя мысли о сне и произнесенные вчера Кладирой слова. Настроение… Да не было никакого настроения. Я чувствовала себя выжатой губкой.

— Чем быстрей я покончу со всей этой ситуацией, тем лучше, — решила я, завтракая в своей комнате.

Горячий травяной чай прибавил сил, но не бодрости. Сытная каша, сыр, пласты жареного мяса. Я ела все, так как дорога предстояла долгая, а перекусывать в карете мне не улыбалось.

Служанка помогла одеться в темно-синее плотное дорожное платье, длинное и закрытое. Я надела на голову шляпку, а на ноги — ботинки в тон, натянула на руки перчатки, грустно улыбнулось своему отражению — элегантной молодой леди — и вышла из спальни. Пора была возвращаться в замок.

Глава 28

Заповедей не блюла, не ходила к причастью.

Видно, пока надо мной не пропоют литию,

Буду грешить — как грешу — как грешила: со страстью!

Господом данными мне чувствами — всеми пятью!

Марина Цветаева. «Заповедей не блюла»

Угрюмые женихи и осунувшийся артар своим видом меня не порадовали. Что

Нарон, что Лоран — оба как будто с войны вернулись: чуть прихрамывают, лица

разукрашенные, морщатся едва ли не при каждом движении. И если жениха мне было не жалко, то на артара я старалась лишний раз не смотреть, чтобы не выдать своих чувств.

Все к тем же каретам моего «поезда» прибавилась еще одна, наемная, с вещами женихов. Сами они, кроме пострадавшего Нарона, собирались ехать верхом.

Порадовавшись, что на этот раз, кроме Кладиры, никого внутри экипажа не будет, я залезла внутрь, откинулась на мягкую спинку, начала поглаживать требовательно урчавшего Пушка.

— Как называются ваши кони? — чтобы как-то занять время, спросила я у Кладиры.

— Кони? — не поняла она. — Ты о рассарах? Выносливые и умные животные. Правда, подчиняются за свою жизнь одному-двоим хозяевам, с остальными становятся опасными созданиями. Селенира, не нужно смотреть так, будто тебя ведут на плаху.

— В какой-то степени так и есть. Потому твоя сестра и сбежала, — я вздохнула. — Терпеть не могу, когда меня принуждают к чему-то. А как же чувства? Свобода воли?

— Мы — проклятая семья, никто по своей воле не станет с нами связываться. Пойми это.

— Очень обнадеживающе, — горько хмыкнула я, — смотрю, у ваших богов отвратное чувство юмора. Там, на Земле, я мечтала о муже, семье, детях. Ну, вот и… Семья — проклятые. Муж — скоро будет четвертый. Дети… Обязательно родится двойня, девочки, тоже станут проклятыми. Чудесная перспектива, что и говорить. Да еще и призраки вокруг: то из стены появляются, то во сне приходят.

— Кстати о призраке, — пропустив мимо ушей мою жалобу, уточнила Кладира, — напомни, что он тебе сказал?

— Что выбор надо делать правильный, а не быть такой, как остальные, — припомнила я слова мужчины. — Ты понимаешь, о чем он?

 Кладира качнула головой.

— Если имеется в виду необходимость выбирать сердцем, а не головой, так в нашем роду и по любви замуж выходили. Ничего, кроме разбитого сердца, такие браки не принесли.

Мы замолчали, думая, каждая о своем.

Я и не заметила, как у меня вдруг начала болеть голова. Боль с каждой минутой становилась все сильней и сильней: в висках стучали молоточки, затылок наливался тяжестью, во лбу постоянно стреляли молнии. Хотелось выть, вот только от каждого движения боль все усиливалась.

— Селенира, — как сквозь густой туман, донесся до меня встревоженный голос Кладиры, — что с тобой?!

Я хотела ответить, открыла было рот, но глаза заволокла черная пелена, и я потеряла сознание.

Приходила в себя я медленно, словно пыталась выплыть из вязкой жидкости. Не то чтобы «жидкость» меня не пускала, скорее, не оставалось сил на возвращение. Да и желания, если честно, тоже не было. Но там, «наверху», я слышала голоса, они держали меня, не позволяя сознанию окончательно раствориться в «жидкости». Вскоре, придя в себя, я начала различать говоривших.

— Что… никогда… теперь… делать… — взволнованно шептала Кладира.

— Узнаем… позже… — отвечал устало Шарон.

— Дозу… нельзя… больше… — уверял кого-то Лоран.

Глаза открылись на удивление легко, хотя я ожидала той же тяжести, что сопровождала мое переселение в это тело.

Карета, распахнутые дверцы. Я — на сиденье. Что… Ах, да. У меня внезапно заболела голова.

— Селенира, — первой изменение в моем состоянии заметила Кладира. Она отошла от группы мужчин, стоявших неподалеку от кареты, встревоженно вгляделась в мое лицо, — как ты?