— А ты не так-то проста, — наконец вымолвила Джеххана. — Да, я знаю о какой вещи ты говоришь, и, говоря по правде, не желаю, чтобы это демоническое яйцо оставалось в нашем доме. Но вот мой муж…
Далра понимающе кивнула:
— Ваш благороднорожденный супруг мечтает разгадать тайну, которую знал его почтенный отец. Я понимаю.
— А ты… — Джеххана подалась вперёд, — ты знаешь эту тайну?
— Увы, — покачала головой сказительница. — То есть я знаю, как должна работать эта вещь, но неспособна ни воспользоваться ею сама, ни научить других.
— Так зачем она тебе сдалась? — Джеххана вновь подозрительно нахмурилась.
— Не мне, госпожа. Её истинному владельцу, который… одолжил её благороднорожденному Хафесте.
Джеххана продолжала смотреть настороженно, и Далра тихонько вздохнула. Ладно, играть так играть. В конце концов, разве её не считали по праву одной из лучших сказительниц? Ей не впервой мешать правду с выдумкой, и делать это так, что пронимало даже отъявленных скептиков!
Когда она заговорила вновь, голос её звучал серьёзно и печально.
— Меня часто спрашивают, госпожа: что является самым главным в моём ремесле? И я всегда отвечаю, что это умение вовремя остановиться. Зачастую мне не верят, иногда смеются… Но я говорю чистую правду, которую знаю по собственному горькому опыту. Однажды я нарушила это правило… и с тех пор у меня уже не оставалось выбора.
Далра сделала вид, будто проигнорировала охранный жест для защиты от злых духов, который непроизвольно сделала Джеххана.
— У Хафесты… тоже не было выбора?
— Сложный вопрос, благороднорожденная госпожа. Боюсь, мало подвластный моему ничтожному разуму. Я не знаю и не могу знать на него ответа. Всё, что мне известно — истинный владелец этой вещи нуждался в помощи, и благороднорожденный Хафеста её оказал. За это его вознаградили. Теперь же, когда благороднорожденный с почестями отправился к предкам в царство Умбарта, владелец вещи желает вернуть её обратно. Он не знаком с вашим достойным супругом — и, насколько я поняла, не желает знакомиться. Он просто хочет получить то, что когда-то отдал в пользование отцу благороднорожденного Куддара. Пока он не желает… угрожать или предпринимать что-либо опасное для вашего рода. По крайней мере, так он утверждает. Не знаю, можно ли ему верить.
— Но почему он выбрал тебя для этой миссии? Почему не пришёл сам? Не пойми меня превратно, — Джеххана сухо усмехнулась, — я не желаю лично говорить с ним или видеть его. Это всего лишь вопрос.
«Ты уже поверила, — подумала Далра, вновь послушно кланяясь. — Ты заглотила наживку полностью. Что ж… осталось подсечь и вытащить рыбку на берег».
— И здесь я не знаю точного ответа, благороднорожденная госпожа. Могу лишь предполагать.
— Так предполагай!
— Слушаюсь. Из моего рассказа благороднорожденная госпожа не могла не понять, что существо, о котором идёт речь, ни в коей мере не является человеком. Бог он или демон — мне неизвестно, хотя я склоняюсь ко второму…
— Несомненно, демон, — буркнула Джеххана, вновь делая охранный жест. Далра кивнула, благоразумно оставив при себе мысли о глупости людей, делающих выводы по рассказам малознакомого человека.
— Мудрость благороднорожденной госпожи превосходит моё разумение, — сказала она вместо этого. Как и ожидалось, двусмысленности этой фразы, произнесённой весьма уважительным тоном, Джеххана не оценила, лишь благосклонно хмыкнув. — Так или иначе, госпожа, демоны делятся на тех, кто искушает и соблазняет людей, заставляя их грешить, и тех, кто насылает беды и несчастья, не особо интересуясь людскими желаниями и чувствами. Вашей почтительной служанке кажется, что мой… знакомый относится ко вторым. Он мало что знает о человеческом образе мыслей. То, что он отдал благороднорожденному Хафесте — своего рода… амулет. Эта вещь способна отводить несчастья и притягивать удачу, но она же может действовать и противоположным образом. Всё зависит от воли её истинного хозяина.
Далра многозначительно замолкла. Как и ожидалось, остальное Джеххана без труда домыслила сама. Держать в доме опаснейшую безделушку, ранее принадлежавшую демону, ей и до того не хотелось, а теперь должно было расхотеться совершенно и бесповоротно. Подождав, когда собеседница осознает всё в полной мере, сказительница вкрадчиво продолжала:
— Боюсь, благороднорожденный Куддар не послушает меня, если я… объясню, как обстоят дела на самом деле.
— Да знаю, знаю, — нетерпеливо отмахнулась Джеххана. — Мой муж… ему слишком дорога эта вещь.
— В память об отце, да, — кивнула Далра. — Я понимаю.
— Как память о невероятной удачливости отца во всех начинаниях, — мрачно поджала Джеххана губы. — Теперь я вижу, откуда у Хафесты взялась эта удачливость.
Сказительница печально вздохнула:
— И если бы дело было только в этом, госпожа! Не уверена, посмею ли я говорить…
— Да говори уже!
Далра резко подняла голову, словно человек, решившийся на невероятно смелый поступок. В глубине души ей было немного противно, но сказительница заглушила робкий голос совести. Случались в её жизни поступки и похуже.