Наследство для безумцев

— Знаешь, что я думаю, Имми? Что ты волнуешься за отца, просто не знаешь, как это выразить, вот и несёшь всякий вздор. Могу я случайно оказаться права?

Как Джамина и ожидала, Имида сразу же ухватилась за возможность отступить под благовидным предлогом:

— Ты совершенно права, Джана! Ах… я так волнуюсь и так запуталась! Прости меня, сестричка!

— Конечно же, моя маленькая бабочка. Уже простила. И убеждена, что когда отец вернётся, он достойно вознаградит тебя за терпение!

«Отец тебе уже не поможет. Надеюсь, тебя утешит муж», — печально подумала Джамина, прижимая сестру к плечу и краем уха слушая сбивчивые оправдания. Как всегда, услыхав строгую отповедь, Имида быстро успокоилась. Отец не разрешал пользоваться этим сильнодействующим средством чересчур часто, поэтому оно до сих пор работало.

На самом деле, стоило младшей сестричке только услыхать о делах, которыми отец должен заниматься, как она тут же благоговейно затихала. Мужские занятия вызывали у Имиды восхищение, но понимать в них что-либо она не желала — да и не была обязана, если честно. Восхитительная бабочка, порхающая по жизни. Счастлив будет тот, к кому она влетит в дом. Рядом с сестрой Джамина часто ощущала себя странным существом — не мужчиной и не женщиной, каким-то обоеполым демоном из свиты Эсамель Изменчивой.

Окончательно успокоившись, Имида позволила отвести себя в комнату и уложить в постель. По дороге Джамина углядела одну из служанок сестры, рявкнула на неё, и вскорости все глупые рабыни, осмелившиеся покинуть госпожу, собрались вместе. Не желая расстраивать сестру, Джамина поговорила с ними очень коротко, лишь указав на их промах. Да, госпожа выгнала этих безмозглых куриц, но они должны были оставаться возле её комнаты, а не разбегаться по своим делам. Вдруг они понадобятся хозяйке? Рабыни вняли и клятвенно обещали больше госпожу одну не оставлять.

Уже готовясь закрыть за собой дверь, Джамина услыхала голос сестрёнки:

— А всё-таки, почему ты заперла свои покои?

Джамина развернулась. Несколькими летящими шагами преодолела невеликое расстояние от двери до широкой постели сестрички. Небрежный жест ладонью — и рабыни испуганно отшатываются в разные стороны. Хорошо. Очень хорошо.

Глядя сестре прямо в глаза, Джамина проникновенно произнесла:

— Уезжая, отец дал мне несколько важных документов и велел поработать с ними, пока он в отъезде. Это очень, очень ценные бумаги, если они пропадут, вместе с ними улетучится большая часть нашего имущества. Поэтому во имя Великой Пятёрки богов, Имми, нигде и никогда не упоминай о сказанном мной! Это великая тайна.

Чушь, конечно, полнейшая, но с Имидой должно было сработать — и сработало. Младшая сестра широко распахнула глаза и, прижав руку к груди, воскликнула прерывистым от нахлынувших чувств голосом:

— Не волнуйся! Я умею молчать, Джана. Иди к себе и проверь, всё ли на месте. И да благословят тебя боги за то, что помогаешь отцу!

— Я знаю, что на тебя можно положиться, мой ласковый мотылёк. Отдыхай и ни о чём не беспокойся, — расстроганно пробормотала Джамина, поцеловала сестру в лоб и наконец покинула комнату, чувствуя, как истерический смех подступает к горлу. Воистину, какими низменными делами приходится заниматься ей, госпоже дома, в то время как Кушпа сейчас, наверное, уже пожертвовал собой! Раб возвеличивается, а господа унижают себя мелкой ложью — не так ли наступают последние времена?

Джамине казалось, что между рёбер застрял холодный кусок льда, и скоро он заменит ей сердце. Но мысли о Кушпе странным образом придавали сил. Он сделал для её дома и для неё самой всё, пожертвовал драгоценнейшим даром богов. Теперь она не имеет права подвести его, обесценить эту великую жертву.

Оставалось решить всего одну проблему, а затем можно было немного отдохнуть.

Зайдя в свою комнату, Джамина ощутила резкий запах мочи. Бедная рабыня не сумела сдержать животный позыв и теперь очень несчастными глазами глядела на хозяйку. Джамина брезгливо поморщилась, вынимая из потайного кармашка в рукаве маленький, но остро наточенный кинжал. Ужас плеснулся в больших глазах рабыни, но хозяйка всего лишь ловко перерезала пояс и шнур, связывавшие запястья и лодыжки Зин-Зан. Затем устало велела:

— Вымойся. Вода и таз — по ту сторону кровати. Затем поменяй постель, чистое бельё в сундуке у изголовья. Грязное засунь в самый низ корзины. Свою одежду положи отдельно, я её заберу и выброшу. Можешь завернуться в простыню, я подберу тебе позже… что-нибудь.

Пока рабыня суетилась, исполняя все повеления, Джамина неотрывно смотрела на любимицу Амбиогла. Этот немигающий взгляд пугал Зин-Зан больше всяких слов, заставляя лёгким ветерком носиться по комнате.

Джамина точно знала, что сказал бы отец. Да и Кушпа посоветовал бы то же самое. Скорее всего, он и не предполагал, что хозяйка поступит как-то иначе, поэтому и не заводил разговора о Зин-Зан.

Рабыня слишком много видела. Слишком много знает. Стало быть, рабыня должна исчезнуть.

Беда в том, что Джамина… не могла. А приказать было некому: Кушпа ушёл с отцом к Умбарту, прочим она не доверяла.