Наследство для Венеры (СИ)

Марина напросилась с ним, и он спрашивал о гостинице. Савва возмутился, сказал, что у него места хватит на весь Уральский хребет, Сибирский край и даже Владивосток и Камчатку. На Курильские острова может и не хватить. Поэтому гостей ждали завтра и Морозов с Максом заключили водное перемирие.

О Ваське ломали голову все, пока кому-то не пришло на ум, что Венере хочется иметь котёнка.

Максим решительно воспротивился, он не хотел приручать котенка здесь, а потом тащить через полстраны. Дома найдем!

Завтра обещали Венеру перевести в обыкновенную палату.

Переводить в другую больницу её нельзя, пройдет не меньше полумесяца, прежде чем можно будет куда-то перевозить.

Макс поговорил с главврачом, попросил палату «виайпи», как их тут называли, а по сути, просто отдельную, и оплатил весь период пребывания Венеры, а ещё купил для отделения какой-то важный аппарат.

Накануне он не спал всю ночь, честно пытался, не получилось.

Савва обещал привезти Хромовых домой, обустроить и приехать с ними к Венере.

Морозов сильно хромал, рана заживала плохо, гноилась, процедуры не помогали. Он постоянно испытывал боль и озноб. Температурил, но геройствовал, виду не подавал.

Эту неделю, что Савва пережил после прилёта, запомнит на всю жизнь.

На него обрушилось столько информации, что впору было браться за писательство.

Оказывается, он не знал и половины приключений Венеры. Он над ней подшучивал, издевался, а она попадала из одной ловушки в другую.

В больнице он познакомился с Лилей и её мужем. Вообще, оказалось, что у Венеры достаточно друзей и подруг, а он думал, что только он её друг.

Савву немного этот момент тревожил, но потом он поднял себя на смех, только Венера и могла переносить с юмором его любования собой, его игривость и капризы.

Катя Мухина, подруга детства Венеры, смешная высоченная худая девушка в очках, неожиданно заинтересовала Савву.

Она была невозмутима, даже несколько флегматична. Катя обняла Софью Дмитриевну и Данилу Ильича, сказала что-то утешительное, познакомилась за руку с Любочкой, и отошла от них, спокойно ожидая в стороне своей очереди «допуска к телу», как цинично шутили доктора.

Савва попросил Софью Дмитриевну представить его Мухиной. Та сверкнула улыбкой, приподняла бровь и подвела его к Кате.

Так завязался их роман.

За Катей он ухаживал неспешно, по всем правилам, которые расписаны в романах. Цветы, конфеты, шампанское, всё это Катя принимала, благодарила, отставляла в сторону и благополучно забывала, пока третья по счету коробка не свалилась с полки в прихожей, а цветы давно бы завяли, если бы, не мама Кати.

В конечном итоге, Катя сказала, что ей не надо приносить подарки, она оценила степень внимания Саввы к себе.

Если ему хочется её порадовать, пусть пригласит куда-нибудь на матч, они пива попьют, поболеют за команду, проорут лозунги или кричалки, наконец. Морозов, чуждый этакого плебейского времяпрепровождения, был несколько шокирован, тем не менее, купил билеты на хоккей.

Его тонкая артистическая натура протестовала против пива и сухой рыбешки из пакета, но когда наши выигрывали, он в порыве чувств целовал Катю. И вообще не понимал, откуда в нем и главное, когда появилось, что он денди, аристократ, белая кость?

Раньше-то был как все пацаны района, гонял на велике, играл во дворе на кроте в хоккей, а летом в футбол. Вот что жизнь с нами делает! А может мы с ней?

Спокойная и уравновешенная Катя измазала лицо и ему и себе краской цветов команды, бурно реагировала, свистела и кричала. Команда их проиграла, но никто особо не расстраивался, все уходили с матча довольные.

Она влажными салфетками стерла то безобразие, что сама и нанесла ему на лицо, поцеловала в щеку Савву и поблагодарила, а затем спросила, не слишком ли она напугала Морозова.

Договорились встретиться завтра, когда он примет гостей с Урала и разместит.

Венеру, наконец, перевели в отдельную палату.

Разрешали навещать всем, но не болеё получаса на все визиты в день. Единственный, кого это не касалось, был Максим. Он уходил только вечером. Да и то его выгоняли, а утром снова был рядом. В палате были все удобства, и он сам вымыл её, после консультации с врачами, как лучше это сделать.

Венера стеснялась своей беспомощности. А он, казалось, искупал вину, был нежен, осторожен, боялся дышать.

Все визиты проходили в его присутствии, он строго следил, чтобы никто не одной лишней минуты с ней не сидел.

Венера на третий день не выдержала.

— Максим, я взвою от твоей опеки!

— Привыкай. Я теперь с тебя глаз не спущу.

— У тебя слишком болезненное восприятие произошедшего, что не так?

— Мне надо было сразу тебе всё рассказать, но я был глупцом, считал, что к тебе мое прошлое не имеет отношение.

Он рассказал Венере о гибели его первой семьи.

— И теперь ты боишься за нас с тобой?

— Да.

— Всё позади.

— Я хочу попросить тебя кое о чем.

— Если смогу, сделаю.

— Откажись от всего, что тебе оставил Эдуард, чтобы вообще ни копейки от него у тебя не было.

— Я и сама так решила, спасибо, что понимаешь.

— Венера, а кто такой Васька?

Венера уставилась на мужа, что он знает о Ваське?