Наследство Каменного короля

В Хартворде Алиенора много раз видела, как её отец вершит суд, но ей, понятно, не приходило в голову, что вскоре придётся заняться этим самой. Дрого, если даже предположить, что он имел представление о судебных делах, всегда делал это с превеликой ленью и без всякого интереса и, похоже, даже обрадовался, когда графиня Марч заявила ему, что сама попробует разобраться в хитросплетениях отношений между жителями общины.

После первого дня она полночи просидела у себя на кровати, по десятому разу обдумывая уже принятые и оглашённые решения. Всё оказалось очень сложно, хотя в большинстве случаев речь шла о совершенно ерундовых претензиях соседей друг к другу. У одного из крестьян на его земле росла вишня, которая клонилась через забор к его соседу, а этот сосед принялся собирать с неё ягоды, уверяя всех в том, что, раз ветки висят над его участком, он имеет такое право. В другой раз один лесоруб спилил деревья, которые за полгода до того пометил другой лесоруб. В ещё одном случае крестьянин принялся пинками выгонять со своего огорода соседскую свинью, в результате чего у этой свиньи случился выкидыш, и так далее.

У Алиеноры от всех этих проблем трещала голова. Люди почему-то не могли жить мирно и затевали ссоры на пустом месте. Знаний не хватало, и она уже в который раз пеняла себе на собственную невнимательность на уроках у Миртена, а Сайруса перед его отъездом попросила привезти несколько книжек с записями старинных обычаев королевства. Так что спасали пока, наверное, только её шестое чувство и желание разрешать споры если и не на основании законов, то по справедливости. Во всяком случае, количество желающих обратиться к ней по какому-нибудь судебному вопросу или просто за советом ничуть не убывало.

Со временем у Алиеноры вошло в привычку совершать утренний обход деревни, чего Дрого, кажется, не делал никогда. Привязав к обуви высокие деревянные колодки, которые позволяли хоть как-то передвигаться по грязному месиву на дороге, и накинув на плечи плотный шерстяной плащ, Алиенора, чаще всего одна, отправлялась гулять по главной и, в общем-то, единственной улице селения.

На протяжении полусотни стридов от замковых ворот улица была замощена выщербленным от старости булыжником, а дальше начиналась просто прибитая ногами тропа, чаще всего – непролазно грязная от постоянной сырости. Сама деревня оказалась намного больше, чем подумала Алиенора в день её приезда. Больше четырёх десятков домишек, убогих, деревянных, крытых соломой, лепились друг к другу на протяжении улицы, и ещё примерно столько же без всякого порядка располагались за первыми рядами строений, занимая почти всю возможную землю. Дальше во все стороны расстилалось болото – с бесконечными мостками, островами, скалами и многочисленными шахтами.

Выпавший накануне снег серыми кучками лежал на обочинах дороги. То и дело увязая в глиняной каше под ногами, девушка направилась к одному из домиков, который стоял по правую руку несколько поодаль от остальных, кивая в ответ на поклоны крестьян.

- Доброго дня, миледи!

- И тебе того же, Нейде. Рыжая твоя опоросилась?

- Поутру. Уже одного на кухню вам отнёс.

- Доброе утро, госпожа!

- Доброе, Корин. Как супруга?

-Намного лучше, госпожа. Та мазь, что вы намедни передали, всю опухоль сняла.

И так на протяжении всего пути. Кто-то просто здоровался, кто-то просил о пустяковой помощи. Стайка оборванных детишек, радостно повизгивая, немедленно окружила Алиенору и тут же разбежалась, получив по горсти орехов, которые она заблаговременно прихватила из кухни. Отпихнув ногой какую-то надоедливую курицу, девушка подошла к дощатой двери хижины, принадлежавшей Луайне – той самой женщине, у которой несколько месяцев назад пропали близнецы. Мужа у неё не было: вскоре после того случая он то ли сбежал из Марча, то ли сгинул в одной из шахт, и от всех этих напастей бедняжка несколько повредилась в уме.

Толкнув дверь рукой, Алиенора оказалась в крохотной комнате с печкой и кроватью с соломенным тюфяком, возле которой стояла колыбелька с двумя деревянными куклами. Глянув на них, Алиенора покачала головой. Луайне пребывала в убеждении, что это и есть её дети. Она качала их, пеленала и кормила кашей, распевая заунывные песни. Уверившись, что хозяйки дома нет, Алиенора положила на единственную табуретку булку и кусок масла, принесённые из замка, и выглянула за дверь.

- Эй, Гавен! Где Луайне?

Гавен, толстый неопрятный мужчина лет тридцати, был рудокопом; его хижина находилась на той стороне улицы. Неопрятный и ленивый. Дело уже шло к полудню, а он еще только собирался идти на прииски.

Толстяк развёл руками.

- Не ведаю, госпожа. Должно быть, опять на болота побежала. Муженька своего встречать. Каждый раз возвращается и рассказывает всем, что нынче он решил на островах ночевать.

Алиенора вздохнула. Что ж делать с этой Луайне? Того и гляди, сама в этих болотах пропадёт.

- Гавен, беги в замок. Пусть Ван Крох солдата мне пришлёт. Или двух. Быстро.