Наследство хуже пули

Гробовая тишина во дворе и внутри дома Мартынова настораживала и заставляла передвигаться быстрее. Чем скорее он разуверится или убедится в своих опасениях, тем быстрее уберется из дома или протянет хозяину из окна руку. Сейчас, когда стена была рядом с ухом, а окно первого этажа уже под ногами, он должен был слышать и раскатистый голос Холода, покрикивающего в телефонную трубку, с которой никогда не расставался, и долбящие звуки Dolby Digital кинотеатра, который не переставая крутил кино для единственного затворника этого особняка. Уже давно должен был слышаться топот охранников, не прекращающих исполнять указания босса. Но ничего этого, как ни силился, Андрей не слышал. Или не хотел слышать из-за того, что у ворот стояла черная «Волга», которая находиться здесь не должна была по определению.

Слава архитектору и вкусам Семы – построй эти двое дом в стиле модерн, взбираться по его округлым стеклянным стенам с такой легкостью вряд ли бы удалось. Но Сема был склонен к старым веяниям, и эти ступенчатые стены в стиле готик как нельзя лучше подошли бы для тренировок альпинистов, заплати они такую сумму Семе, что ему не оставалось бы ничего иного, как разрешить.

Окно на втором этаже открылось с той же легкостью, с какой открывается душа случайного партнера по складчине в очереди за пол-литрой. Протянув руку, Мартынов без труда отвел в сторону незапертую створку и, чрезмерно рискуя, заглянул вовнутрь.

Кабинет Холода предстал перед ним в странном виде: кресло было перевернуто и лежало на полу, несколько книг из стеллажа валялись на полу, стол сдвинут в сторону, но не это заставило сердце Мартынова биться, словно ему ввели адреналин.

У стены, рядом с кожаным диванчиком, которым хвалился Сема как «диванчиком из кабинета ЧК (в Самарском музее уступили)», чьей-то рукой была аккуратно очерчена жирная меловая линия. Вглядевшись в ее абрис, Мартынов увидел очертания человека, которого сейчас на полу уже не было, но который обязательно был, а иначе зачем кому-то понадобилось рисовать такие линии?..

В этот рисунок может улечься любой человек, подними первого очерченного с пола. Но вот этот уголок, описанный рукой, вооруженной мелом… Такое впечатление, что художник, ведя мел вдоль ноги лежащего, чихнул и рука отъехала в сторону, вырисовав правильный треугольник. Анатомия человека не предусматривает таких выступов на теле. Но такой рисунок обязательно получится, если эксперт аккуратно, без насморка, вырисует полу халата, откинувшуюся в сторону.

«Я хожу дома, Мартын, как барин! Непременно в брюках и халате!.. Хочешь, и тебе велю принести такой?..»

Можно уже уходить? Или попробовать убедить себя в том, что совсем недавно на этом полу лежал не Сема, а кто-то из его гостей, который оказался гораздо пьянее Мартынова, раз позволил нарядить себя в халат с шитьем? А Сема, дай бог, не в морге, а всего лишь в СИЗО. Дает показания, путает «красных» и наезжает на адвоката.

Уйти и не разобраться в этом Андрей не мог. Во-первых, это был дом его друга, и, потом, от Семы много что зависело в деле отъезда его и Маши за границу. И Мартынов, стараясь не издать и звука, перегнулся через подоконник и, как огромный питон, сполз на пол.

Но уже через мгновение ему пришлось вновь превращаться в питона. По коридору звучали шаги, а в этом крыле второго этажа находилась – он это помнил – только дверь в кабинет.

Не раздумывая и секунды, Мартынов встал под полог, спускающийся от самой головы оленя со стеклянными глазами. За спиной его, в нише – «тещиной комнате», располагался сейф. В этом крошечном закутке Холод хранил деловые бумаги, переписку с лагерными друзьями, архив дел своих, порочных и богомерзких, ружьишко и прочие мелочи. Теперь, стало быть, маленький тайничок за плотным пологом, спускающимся от башки с огромными раскидистыми рогами, уже не является тайной для сотрудников милиции. Если и был повод заглянуть туда и перевернуть все вверх дном, то нынче подвернулся как раз тот случай.

«Зачем я здесь?» – с тоской подумал Мартынов, слыша шаги вошедшего в кабинет человека. Но он уже ответил на этот вопрос, когда решился войти через окно.

Глава 25

Бабушкин и Метлицкий встретились вечером этого же дня. Чтобы не давать повод начальству отзывать из отпуска, Роман отключил свой телефон и подключил другую трубку, номер которой теперь знал только ордынский следователь. И сейчас, ожидая Бабушкина в холле гостиницы «Новосибирск», майор сожалел о том, что нельзя вернуться в собственную квартиру и принять душ. Коллеги из РУБОПа, не найдя возможности связаться с ним по телефону, могли в любой момент приехать к нему домой. Любое серьезное происшествие в городе могло стать основанием для отзыва Метлицкого, и дать повод руководству снова вернуть себя в отдел майор не хотел. Разберутся без него – справедливо рассуждал он, так бывает всегда, когда начальник убывает в отпуск, но одно дело, когда начальника действительно не найти, он лежит на пляже в Судаке, и совсем другое, когда давит диван с газетой в руке по месту регистрации. Тут сам бог велел отвлечь шефа от скуки…