Наследство колдуньи

Они встали лицом к стене. Муния приподнялась на носочки, точно так же, как только что делала это, когда вставляла флакон, и сильно надавила на выступ, находящийся как раз в центре треугольного отражения. Стена скользнула в сторону, открыв ход во вторую комнату. Там находился дольмен — алтарь, окруженный прозрачным водяным зеркалом. «Священный источник!» — подумал Ангерран. Муния сбросила одежды и улыбнулась ему, безмолвно предлагая последовать ее примеру. Глядя на нее, можно было подумать, что она одержима какой-то потусторонней силой, но он давно уже перестал бояться. Пусть происходящее и выходило за рамки объяснимого, Ангерран понимал, что они, сами того не зная, поступали так, как было им предначертано судьбой с тех самых пор, как возник этот мир.

Его мужской орган напрягся, когда Муния, перейдя через бассейн, легла на каменный алтарь и раскрыла бедра.

* * *

— Жанисс обрадуется, если мы сыграем две свадьбы в один день! — прошептал Матье.

Сердце чуть не выпрыгнуло у Альгонды из груди.

— Значит, ты все-таки хочешь, чтобы мы были вместе? — спросила она с дрожью в голосе и слезами благодарности на глазах.

— Я хочу, чтобы мы были вместе втроем, — поправил ее Матье, чтобы через мгновение прильнуть к ее губам губами и уложить на спину меж дубовых корней.

* * *

В большом зале в то самое мгновение, когда Ангерран вошел в Мунию, случилось очередное чудо. Светящиеся эфемерные тела гигантов взорвались и превратились в мириады огней, затмив лунный свет, а потом устремились к вершине стелы и влились в открытый пирамидальный флакон. Потом все стихло. В подземелье слышались только вздохи мужчины и женщины, любивших друг друга на каменном алтаре, окруженном священной водой. Ночь спрятала их от всего остального мира. Чернильно-черную тьму разрывал только синеватый свет от стелы, который проникал в комнату и обрывался у бедер Ангеррана. Если бы они увидели то, что случилось в большой зале, то, конечно же, спросили бы себя, почему души гигантов, которые, как думала Муния, искали успокоения, предпочли раствориться в эликсире, который в отраженном лунном свете продолжал светиться.

Но, чтобы задаться таким вопросом, Ангерран и Муния, так же как и Матье и Альгонда, должны были бы знать, что эта ночь принадлежит не им. Она целиком и полностью посвящена пророчеству и силе трех.

Глава 29

Джем так волновался, что никак не мог заснуть. И еще меньше — дать желаемое Альмейде, которую ему в конце концов пришлось прогнать со своего ложа.

— Это из-за этой девчонки, Елены! — вспыхнула гречанка, оскорбленная тем, что он не отвечает на ее настойчивые ласки.

— Замолчи! Ты сама не знаешь, что говоришь! — возразил Джем, но без особой убежденности в голосе.

Альмейда встала на колени на постели — обнаженная, с тяжелыми грудями, отбросив простыни, под которыми только что изнывала от неудовлетворенного желания.

Джем лежал на спине, заложив руки за голову. Он даже не взглянул на нее.

— Она — христианка, и к тому же невеста этого пса де Монтуазона! Понимаешь ли ты, чем рискуешь?

— Замолчи! Я устал от тебя!

— Ты не осмелишься сказать, что она не нравится тебе! Все время, пока она была здесь, ты ласкал ее взглядом!

На этот раз Джем рассердился. Неужели, вместо того чтобы предаваться сладким мечтам, он должен терпеть нападки ревнивой женщины? Однако он понимал, что получил по заслугам. Нельзя было позволять Альмейде верховодить остальными его супругами, которых он ее стараниями почти никогда не видел. Взгляд Джема стал жестким. Настало время навести порядок.

— Молчи, или я сам тебя выпорю!

Гречанка умолкла. Она знала, до каких пределов простирается ее свобода. И знала принца, потому что любила его. Он был готов привести угрозу в исполнение. Значит, если такая малость вызывает такое возмущение, она все поняла правильно. Зизим, ее дорогой Зизим подпал под чары этой белокожей франкской женщины!

— Как пожелаешь, принц, но я тебя предупредила. Есть леса, в которых запрещено охотиться мусульманам…

Однако он, похоже, даже не услышал ее. Альмейда встала и ушла, горделивая и статная. Способна ли она отомстить, если он покинет ее? Да, бесспорно. И все же Джем был уверен, что, в отличие от Мунии, она его не предаст. Слишком силен в Альмейде страх потерять его навсегда. Нет, не о себе, а о Елене ему надо волноваться…

Сердце Джема сжалось. Анвар пересказал ему часть разговора между мадемуазель де Сассенаж и Филибером де Монтуазоном, и теперь он знал, в какую она угодила ловушку. Гнев Альмейды — ничто в сравнении с опасностью, которую представлял для Елены сговор ее брата с шевалье.

Близился рассвет. В конце концов Джем встал с кровати — разбитый, с темными кругами под глазами. Он считал часы, пока не взошло солнце. Приедет ли она на свидание, о котором они условились?

* * *

К Филиппине сон тоже не шел очень долго.