Наследство любимой тещи

– Свой долг в отношении девочки мы с мужем полностью выполнили. Вырастили, воспитали в ней полноценную личность, дали образование.

– Теперь она стала взрослым и самодостаточным человеком, вышла замуж, мы с мужем полностью сложили с себя бремя ответственности за ее жизнь.

– Другими словами, у вас своя жизнь, у вашей дочери своя?

– Совершенно верно! – радостно подтвердили супруги. – Этот постулат является основополагающим в нашей новой работе.

– Работе?

– Мы с мужем пишем научную статью как раз на тему взаимоотношения двух поколений.

– Главный вопрос, который мы рассматриваем в своем исследовании, отцы и дети – должны ли они сохранять прочную пуповинную связь или выросшее дитя должно своевременно вылететь из родного гнезда? И на основе нашего личного опыта мы вывели закономерность: взрослые дети должны жить своей жизнью, практически никак или очень редко пересекаясь со старшим поколением. Так комфортней и для них, и для нас.

– Я бы с вами поспорил, но вижу, что вы хорошо подготовились. Поэтому поговорим о другом. Ирина ведь не родная ваша дочь?

Супруги снова переглянулись.

– Нет, не родная. Но в чем дело? У вас есть какие-то претензии в отношении того образования и воспитания, которое она получила? Если да, то смею вас заверить, мы с супругой всегда очень пристально следили за нашей девочкой.

– Каждый ее поступок, мысль или движение являлось одним из пунктов нашей научной работы.

– Погодите, вы свою работу на тему отцов и детей начали строчить еще в те далекие годы?

Супруги усмехнулись. У них как-то это очень синхронно получалось. Улыбаться начинали вместе, говорили хором, такая дружная парочка, но почему-то эти двое с самого начала вызвали у Саши стойкую неприязнь к ним.

– Разумеется, нет, – снисходительно произнес Феликс. – Моя… Извини, дорогая, наша работа в те годы заключалась в адаптации приемного ребенка в новой семье. Для нас было важно провести Иринку через все этапы становления, чтобы в итоге девочка искренне считала бы нас своими мамой и папой.

– Поэтому вы и с родной бабушкой запретили ей общаться?

– Это свело бы чистоту эксперимента на нет.

– И даже сам успех его мог быть под вопросом.

– И вы из-за какой-то там научной статьи лишили Иру радости общения с родным человеком? А ее бабушку последней радости в жизни?

По лицам супругов мелькнула тень неудовольствия.

– Не надо все утрировать. Ирина ни в чем не нуждалась. Для общения у нее были отец и мать, да, приемные, но уделяющие ей времени больше, чем иные родные родители. И о чем она могла поговорить со старухой, которая к тому времени уже выжила из ума?

– Например, о шкатулке!

– Какой шкатулке?

Феликс с супругой казались искренне удивленными.

– В этой шкатулке должно было храниться наследство Ирины. Оправленные в драгметаллы самоцветы.

– Нас с женой не интересуют все эти мещанские побрякушки. Мы с ней люди науки. Мы смотрим в будущее.

– Обвешаться золотом, что может быть вульгарнее! – фыркнула его супруга.

– Значит, про шкатулку вам ничего не известно. С Ниной Одинцовой вы не общались, и Ирину к ней не отпускали. И наверное, про дом на Озерной, десять, тоже ничего не слышали?

Феликс нахмурился. На сей раз практически один.

– Действительно, – произнес он, – по словам матери Ирины, у них был какой-то домишко за городом. Но сам я там никогда не бывал, поэтому ничего сказать о нем не мог.

– Погодите, а на матери Ирины вы тоже женились в целях очередного научного эксперимента?

– Юля к тому времени уже вела полумаргинальный образ жизни, постоянные пьянки, смена любовников, да, не скрою, мне был интересен процесс адаптации алкоголички в нормальную полноценную супругу. Увы, эксперимент провалился, жена умерла раньше, чем он вошел в решающую фазу.

– Но вы недолго страдали.

– Совсем не страдал. С чего? Наш с ней союз был исключительно деловым. Ей было нужно спрятаться от человека, который ее преследовал, а мне нужна была свежая тема для моего нового исследования. Замужество помогло Юле избавиться от ее бывшего любовника. Ну, а я с успехом вел свою исследовательскую работу.

– А что это за человек, которого боялась ваша жена?

– Юля мне не рассказывала, сам я не интересовался. Знаю, что это один из ее бывших любовников, кажется, даже отец Ирины.

– Отец Ирины? Разве он не умер?

– На тот момент был вполне живехонек. Темпераментный паренек. Гораздо моложе Юли, но крови ей попортил знатно. Много раз участвовал в драках, даже одного пальца лишился.

– Пальца?

– Ну, не всего, конечно. В драке кто-то из противников откусил ему фалангу указательного пальца на правой руке.

После этой фразы в кабинете следователя повисло напряженное молчание.

– Вы это точно помните?

– Ну да, меня это обстоятельство сильно поразило. Совсем юный мальчик, а уже такое увечье. И ведь на всю жизнь!

– Имя его назовите!

– А вот имени не помню. И фамилии тоже. Он был одним из тех семи мужчин, с которыми Юля сочеталась узами брака до нашей с ней встречи. Она была очень любвеобильна, но с мужчинами ей не везло. Кроме меня, ни одного порядочного человека ей не встретилось.

– Но этот, с откушенным пальцем, он был на особом положении?