Наследство Марко Поло

Даже по сравнению с тем заштатным греческим аэродромом, с которого они вылетели несколько часов назад, этот аэродром казался запущенным и захолустным. Бетон летного поля покрывали глубокие трещины, как кракелюры покрывают старую картину, сквозь эти трещины пробивалась жесткая, как колючая проволока, трава. Тощая коза, как две капли воды похожая на своих греческих сородичей, меланхолично пережевывала эту траву. Единственное здание напоминало скорее заброшенный амбар или коровник, чем аэропорт. Впрочем, в таком захолустье и не было нужды в настоящем аэропорте, потому что здесь приземлялись и взлетали только несколько допотопных частных самолетов, два из которых стояли в сторонке. И все это великолепие было окутано горячим, влажным, неподвижным воздухом тропиков. Соне показалось, что она попала в раскаленную духовку и, еще немного, она задымится, как подгоревшее жаркое.

Вдруг послышался шум мотора, и на поле выкатился черный автомобиль, мрачный и угловатый, как гроб на колесах. Он подкатил к прилетевшему самолету, дверцы распахнулись, и на поле выскочили трое худощавых смуглых мужчин в одинаковых черных костюмах, совершенно неуместных в такую жару, в одинаковых черных очках, с одинаковыми непроницаемыми лицами.

Они подхватили Соню и Алекса под руки и втолкнули в свой автомобиль.

– В чем дело? – попыталась протестовать Соня. – Кто вы такие?

Один из незнакомцев проговорил что-то на незнакомом языке, дверца автомобиля захлопнулась, и он сорвался с места.

Единственным, что отчасти примирило Соню с происходящим, был кондиционер. В машине можно было дышать, а по контрасту с убийственной жарой снаружи в ней было просто холодно.

– Кажется, нас похитили, – сказала Соня Алексу, когда пришла в себя и обрела дар речи.

Они сидели на заднем сиденье машины, с двух сторон зажатые смуглыми незнакомцами.

– Во всяком случае, здесь можно дышать… – отозвался Алекс и положил ладонь на Сонину руку, чтобы поддержать и успокоить ее.

И Соня почувствовала благодарность за этот простой и искренний жест. Надо же, всего несколько дней назад она мысленно называла его чурбаном и толстокожим слоном. Просто удивительно, как человек может измениться!

Окна машины были затемнены, но Соня видела сквозь них пролетающие снаружи сухие колючие заросли, пыльные складки холмов. Потом, почти не сбавляя скорости, они проехали через небольшой поселок: все дома в нем казались или недостроенными, или полуразрушенными, промелькнули несколько тощих коз и стайка полуголых смуглых ребятишек, проводивших машину удивленными взглядами.

– Куда вы нас везете? – снова обратилась Соня к сидящему рядом с ней человеку, но тот ничего не ответил.

За поселком дорога стала забирать вверх, машина сбавила скорость и покатила по горному серпантину. Заросли акации и колючих кустарников сменились дубами и каштанами, густо переплетенными лианами, затем появились кривые низкорослые сосны.

Наконец подъем кончился, дорога распрямилась, как выпущенная на свободу пружина, перед Соней открылась цветущая горная долина.

Они проехали еще несколько километров, свернули в лес и, наконец, остановились перед большим красивым домом под темно-красной черепичной крышей.

Люди в черном открыли дверцы, выбрались из машины и вывели Соню с Алексом.

Здесь было не так жарко, как внизу. Воздух был напоен ароматами хвои, летнего полдня и незнакомых цветов.

Дверь дома открылась, и по ступеням спустился пожилой человек в белом шелковом камзоле и светло-зеленом тюрбане. Подойдя к Соне, он почтительно поклонился ей, сложив руки перед грудью, и проговорил на хорошем английском:

– Приветствую тебя, госпожа! Мой родственник сообщил мне, что ты прилетишь сегодня, и я послал за тобой людей!

– Спасибо, конечно, – смущенно пробормотала Соня, – но это было больше похоже на похищение.

– Прости моих людей, госпожа, они не говорят по-английски и дурно воспитаны. Однако, прежде чем продолжить наш разговор, я смиренно прошу тебя показать то, что ты получила от моего родственника…

– Ваш родственник – это Андреа, тот старик, с которым мы разговаривали в Греции?

– Да, в Европе он носит такое имя. А мое ничтожное имя – Магадха-Баба, ваш покорный слуга.

– Вы хотели увидеть пайцзу? – Соня расстегнула воротник и, сняв с шеи золотую пластинку, протянула ее собеседнику.

При этом тот бросил взгляд на ее грудь.

«В последнее время все так и норовят заглянуть мне за декольте, – подумала Соня. – Этак у меня разовьется мания величия…»

Впрочем, она понимала, что старик в тюрбане интересуется не ее прелестями. Он разглядел родимое пятно в виде четырехконечной звезды, и лицо его озарилось радостью.

– Принцесса! – воскликнул он совершенно другим голосом, звучным и восторженным. – Мой родственник говорил мне, но я ему не до конца поверил! Но теперь, когда я увидел это пятно своими глазами, у меня исчезли всякие сомнения! Ведь я видел точное такое же пятно на груди твоего благородного деда!

– Вы знали моего деда? – спросила Соня с непонятным волнением.

– Да, я очень хорошо знал его! Мы вместе росли, мы вместе учились, вместе узнавали жизнь… он умер на моих руках…