Наследство огня

После яркого солнечного луга в лесу показалось темно и холодно. Красные стволы диких златоцветов поднимались над зарослями чешуйника, над головой между черными кронами едва виднелись клочки голубого неба. Под ногами вилась тропа, корни то и дело попадали под ноги. Семикрылы замедлили бег, с треском пробираясь через кусты. Ничего, хотя они и медленнее идут, чем по лугу, зато тратят больше сил. Тропа кружила по склону, Нарика уже не понимала, куда завели ее семикрылы.

А это что такое? В лесу потемнело еще больше, загрохотал гром. Великан, бежавший впереди, зашипел, Забава и Забияка подхватили противный звук, а Серый и Малышка кинулись в кусты. Нарика подняла голову. Вот так раз! Вместо веселого голубого неба в просветы между листьями глядела мрачная лиловая туча. Гроза! Сейчас семикрылы разбегутся от страха! Что же делать? Обычно пастухи на такой случай носили с собой длинные колья, молоток и моток крепкой веревки, но Нарика всегда надеялась на свое пение. Вот и допелась! Гром ударил снова, первые тяжелые капли зашуршали по листьям, ветер зашумел по вершинам. Семикрылы в страхе бросились вперед по тропе. Стойте, стойте! Чем же их успокоить? Надо что-нибудь грустное спеть! А, вот же хорошая песня, все ее знают!

– Вот стоит гора,

На горе той лес,

Корни у реки,

Листья до небес…

Пошли шагом – это хорошо, вон там, впереди, как будто светлее.

– В небе облака,

На земле сады,

Спит там князь, пока

Нет нигде беды…

Вот уже и деревьев меньше, вот и площадка свободная возле серой высокой скалы. Куда же это они забрались? Место открытое, под площадкой – обрыв, и далеко внизу – засыпанное огромными острыми камнями ущелье. Справа за рекой виднеется Нагорная крепость, слева, у самой пилейской границы – Отбитая, ее сто лет назад отбили у Рошаеля пилейцы, а потом снова вернул себе Рошаель. Так это Громовая! Та самая площадка! Вот беда, надо уходить не хватает еще, чтобы семикрылы упали под откос, в ущелье! А они могут, домашние же не летают! Нарика пошла вокруг площадки, напевая песню, чтобы семикрылы развернулись вслед за ней.

– Сон его глубок,

Нет к нему пути,

Коль не минул срок,

Князя не буди.

Поворачиваясь, Великан прижал Нарику к поросшей мхом скале. Мох пополз под рукой, как будто ждал этого прикосновения. Снова загремел гром, и Забияка едва не свалился с площадки. Серый и Малышка подняли головы, и их шипение перешло в оглушительный свист. Твердые крылья под жесткой шерстью заскрипели. Не хватает еще, чтобы они здесь начали линять!

– Встанет грозный князь,

В небе голова

Сердце горячо,

А душа жива…

Прямо над горой ударил гром, Нарика подпрыгнула от испуга, Забава засвистела, Великан подхватил, и полил дождь. Рубашка и юбка вмиг промокли насквозь, мокрые косы прилипли к спине, а семикрылы продолжали толкаться на площадке. Продолжая петь, Нарика подошла вплотную к скале, семикрылы потянулись за ней. Хорошо, пусть они подальше от обрыва отойдут!

Огонь святой, а это что? Или почудилось? Смытые потоками воды, остатки мха сползли со скалы, скала дрогнула, и между струями дождя побежали по камню трещины, будто рисуя что-то на ней. Кто это? Нарика запрокинула голову, и увидела человеческое лицо, вырастающее из серого камня. Над закрытыми глазами взлетают крыльями брови, густые кудри упали на лоб, сжатые губы большого рта, кажется, готовы заговорить… Кто ты? Князь-под-горой? Проснись! Расскажи! Ну что же он молчит? Что сказать, что сделать, чтобы он ожил?

– Встанет среди гор,

И уйдет беда,

Не вернется тьма

Больше никогда.

Продолжая петь, Нарика подняла руку, провела по камню, дотянулась до лица. Посыпалась пыль, мелкие осколки скалы полетели, будто из-под резца. То ли снова почудилось, то ли вправду дрогнули строгие черты и замерли снова, будто проснулось что-то, да не хватило сил до конца разогнать мертвый сон!

Нарика застучала кулаком по серой мокрой скале. Откройся же, выпусти его! Кулак заскользил по мокрому камню, трещины побежали за ним, под горой загудело. Неужели это мыследейское оружие гудит? Что теперь делать, бежать? Но тогда она никогда не узнает, что случилось с Князем-под-горой! Страшно, но если все-таки еще спеть? Пусть потом хоть казнят, но это же Князь-под-горой, и она его разбудит!

– Встанет грозный князь,

В небе голова

Сердце горячо,

А душа жива…