Наследство Осириса (СИ)

Ну а как еще-то? Колдовство, чары, заклинание… Вот Гордон был бы возмущен, узнав, что в составе экспедиции древний маг. Или просто умелый шарлатан. Гордон ведь наверняка ни во что неестественное не верит, хоть и говорил про необъяснимые с точки зрения науки явления, но в его тоне ясно читалось: “ПОКА необъяснимые”.

А если над Имхотепом обрушатся своды пирамиды, как оборвались канаты? Если смерть все равно заберет свое?

И если Пашка тоже живет взаймы…

Пашка давно ушел в свою комнатушку, возможно, уже спал без задних ног, возможно, и ему мрачные мысли не давали покоя, но в таком случае он это хорошо скрывал. Напоследок она хотела пошутить и спросила:

- В душе ни за кем подсматривать не будешь?

Он вскинулся:

- Чего-о? Я что, ненормальный?

- Прошлый раз напомнить?

- Так то прошлый, тогда все по-другому было. А теперь ты… чужая.

Последнюю фразу он буквально выкрикнул, Алиса даже обернулась, не слышал ли кто, хотя двери, как и стены, были звуконепроницаемыми. а участники экспедиции давно разбрелись по каютам.

Пашка тоже ушел спать, а она стоит и разглядывает небо Эвридики. Небо планеты, названной в честь той, кого силой любви выводили из мрачного Тартара, выводили, да не вывели, ибо недоверие оказалось сильнее любви…

Алиса потерла виски. Ладно, даже если она не заснет, вокруг будет целая компания профессионалов, все бодрые и отдохнувшие, вот пусть они и принимают решение.

- Не спится?

Имхотеп подошел практически бесшумно, будто подплыл по воздуху.

- Ты зря не спишь, - сказала Алиса хрипловатым от неожиданности голосом. - Завтра тяжелый день, долгий переход.

- Но ведь и ты тоже не спишь.

- Я так… - она снова потерла виски.

- Болит голова? - Имхотеп протянул руки к ее запястьям. - Тогда не здесь нужно растирать, ты сделаешь хуже. Смотри, - он перевел ее ладони за затылок. Вот тут, в самом верху шеи.

- Спасибо, я знаю. Мы в медицине тоже не лаптем щи хлебаем.

- Не лаптем… - он запнулся. - Это что такое?

- Это просто старинное выражение, оно означает, что медицина у нас хорошо развита.

- Вы, похоже, любите все старинное. Помните такие странные слова, летите в небеса к чужим развалинам.

- Прошлое так же важно для изучения, как и настоящее, свои развалины мы тоже не забываем. Как и древние записи, картины, сказки.

- Сказки? Вы, взрослые люди, изучаете сказки?

- Да, они говорят о жизни людей не меньше, чем научные труды или летописи тех времен. И египетские сказки я читала.

На лице грозного жреца мелькнула тень улыбки.

- Неужели? И какие же?

- Ой, - Алиса немного пожалела. что завела это разговор. - Если честно, они мне не очень нравятся в смысле развлекательности. И поучительности должно быть в меру - в истории двух братьев хочется пристукнуть этого неубиваемого Бату. А вот конца сказки об обреченном царевиче я так и не нашла.

- Сказка об обреченном… Напомни, с чего там начиналось?

- Что у одного царя родился сын, и что мальчику была предсказана смерть от собаки, крокодила или змеи, двух смертей он избежал, а далее папирус обрывался. Составители приписывали, что судьба всегда сильнее человека. и что царевич должен был умереть от третьей опасности - своей верной собаки. Мне всегда казалось, что это неправильно.

- Я помню эту историю, - сказал, немного помолчав, Имхотеп. - Спасшись от крокодила, сын царя отправился погулять на берег моря, а за ним бежала его верная собака. И вдруг с собакой случилось нечто странное: она стала ронять пену изо рта и глаза ее стали безумными. “Мой верный друг. что с тобой? - воскликнул царевич. - Ведь не можешь же ты убить меня, я погибну от другой собаки”. “Нет, - прорычал пес человеческим голосом. - Меня укусил бешеный шакал, я издохну, кусая все подряд, и ты будешь первым. Теперь я - твоя судьба!” Царевич бросился бежать…

Жрец замолчал. Жемчужное пламя на горизонте становилось ярче, ветер стих. вершины деревьев уже не плескались огромными волнами и стороны в сторону, а лишь тихо раскачивались. Заканчивалась первая полночь.

- Дальше? - спросила Алиса.

- Ты не против послушать другую сказку? В гостинице ты спрашивала именно о ней.

- Какую же? - спросила заинтригованная Алиса.

- Это тоже сказка об обреченном, - Имхотеп глядел в окно. - Некогда в одном городе жил вельможа, которому боги не даровали потомства. И когда у вельможи наконец родился наследник, счастливый отец поклялся, что ребенок посвятит свою жизнь Осирису. Мальчик рос и стал жрецом, а впоследствии и верховным жрецом Осириса. Фараон в то время уже старел и думал о жизни вечной, поэтому он меньше внимания уделял великому Птаху и богу живых Амону… Поэтому у служителей Осириса были завистники, немало, ведь чем влиятельней был жреческий орден, - молодой человек слегка подчеркнул это слово голосом, словно желая покрасоваться, как легко он усвоил новомодные понятия, - тем больше богатств ему жертвуют. Только я и без того был не беден, и у каждого человека есть что-то дорогое, чего не купишь…

Она кивнула, и так с первых предложениях догадавшись, что жрец рассказывает о себе самом.