Наследство Пенмаров

– Надо будет осмотреть этот замок на обратном пути в Морву, – торопливо сказал я и наконец избавился от него, но его темные глаза следили за мной, пока я шел по улице, в точности так же, как мои недавно следили за миссис Рослин.

Вернувшись на ферму Деверол, я немедленно отправился к отцу в кабинет и извинился.

– Я прихожу к выводу, что такое несвойственное мне поведение стало следствием разговора с Жилем Пенмаром, – добавил я спокойно, не выдавая своих чувств. – Боюсь, что вел себя глупо.

– Я понимаю, – тотчас откликнулся он. – Не будем больше об этом говорить. – Но ему все же было очень неловко.

– Конечно же, Найджел должен получить Гвикеллис, если я получу Пенмаррик, – сказал я. – Теперь я понимаю, это будет справедливо. Пожалуйста, прости мне мои слова.

– Да… конечно. – Но он выглядел при этом еще более несчастным, чем когда бы то ни было.

Чтобы сменить тему разговора, прежде чем отец начнет задавать мне вопросы о матери, я быстро произнес:

– Я не помешаю тебе, если задержусь на ферме Деверол? Я думаю писать диссертацию об Иоанне Безземельном… Раз уж здешняя атмосфера так располагает к работе…

– Конечно! – подхватил он, ухватившись за возможность примирения. – Оставайся сколько хочешь! Диссертация об Иоанне Безземельном? Но что привлекает тебя в таком неприятном субъекте? Разумеется, из всех Плантагенетов… Но это можно обсудить позже, на досуге. Я велю миссис Мэннак приготовить для тебя одну из свободных комнат.

– Мне бы не хотелось мешать твоей работе…

– Ты и не помешаешь, напротив, мне будет полезно общество близкого по духу человека после многих месяцев отшельнической жизни… Я больше люблю работать по утрам, а два-три раза в неделю днем предпринимаю одинокие прогулки по утесам, но все равно у нас будет масса времени для общения.

– Местность и в самом деле примечательная… – Я заговорил о своей прогулке в Зиллан и о знакомстве с мистером Барнуэллом. Я был настолько занят собой, так уверен, что полностью себя контролирую, что сам удивился, когда вдруг спросил: – Папа, ты знаешь кого-нибудь из прихожан Зиллана?

– Ну, разве что внешне, – неуверенно ответил он. – Я же каждую неделю хожу на заутрени и к их лицам присмотрелся. Но там нет никого из нашего круга, кроме самого мистера Барнуэлла. Единственный владелец более-менее приличного куска земли в приходе Зиллан – это старый холостяк по имени Мередит, но он страдает артритом и не в силах выбираться из дому на заутреню, и я его еще не видел.

– Понимаю. – Я уже не мог остановиться. – Я хотел спросить, не знаешь ли ты некую миссис Рослин, очень красивую женщину лет тридцати или чуть моложе. – Он посмотрел на меня с крайним удивлением, а я бойко продолжал: – Я видел ее сегодня днем, приходский священник назвал ее имя. Я подумал: может быть, вы с ней знакомы.

– Наверное, я ее видел. – Он слегка улыбнулся. – Но ведь женщина «лет тридцати или чуть моложе» несколько старовата для юноши твоих лет?

– Меня просто поразила ее внешность, – пробормотал я и стал придумывать подходящий предлог, чтобы уйти, но отец заговорил прежде, чем я изыскал такую возможность.

– Смущаться ни к чему, – мягко сказал он, тронутый тем, что принял за наивное восхищение. – Я понимаю, что ты достиг того возраста, когда противоположный пол начинает привлекать. Может быть, раз мы уж заговорили об этом, мне следует сказать…

Долгожданный разговор о предмете, неотъемлемом в частной жизни джентльмена. Мне захотелось оказаться в Лондоне, за триста миль отсюда.

– …Как я был счастлив, – говорил он, – что ты хорошо себя вел в Оксфорде. Разумеется, я был уверен, что ты всегда будешь на высоте, но ты был молод и обладал свободой, к которой не привык, а я знаю, что молодому человеку в подобных обстоятельствах нелегко бывает придерживаться безупречных норм…

Я подумал обо всех женщинах, которых знал в Оксфорде, о женщинах из низшего класса, которые были готовы угодить молодому джентльмену в удовлетворении его не слишком скромных желаний, о женщинах, которые составляли столь тайную часть моей жизни, что даже ближайшие друзья не подозревали об их существовании. Стыд захлестнул меня горячей волной; я почувствовал, как у меня от чувства вины зарделись щеки.

– …Но я знал, что ты оправдаешь мое доверие, – заключил отец и тактично отвернулся, чтобы не видеть того, что он, вероятно, принял за краску невинности.

В ту ночь я спал плохо. Я то и дело просыпался и давал клятву, что незамедлительно начну новую жизнь, но, когда наконец наступило утро, мог думать только о миссис Рослин; позавтракав пораньше, я вышел из дому и отправился на прогулку по пустоши в сторону ее фермы.

2