Наследство племени готов

— Итак, я тебя слушаю. — Девушка, как послушная ученица, сложила руки на коленях.

— Света, то, что я тебе скажу, покажется чудовищным, но ты не должна паниковать, — начал Виталий.

Света побледнела:

— Что-то с папой?

— С ним, слава богу, все в порядке, — продолжал брат. — Дело в другом. Маша — не его дочь, она нам не сестра.

Девушка заморгала густыми белесыми ресницами, как ночная бабочка крыльями:

— Не сестра? Не дочь? Да что ты такое говоришь? А кто же она?

— Неизвестная особа, которая примазалась к нашей семье, — отозвался Громов.

Света покачала головой:

— Примазалась… Но ведь есть доказательства, что она наша родственница. Разве не ты сдавал материал на анализ ДНК? Разве он не подтвердил родство? А письмо этой самой Марины, любовницы отца?

— Это так, и все же Маша нам никто, — настаивал Виталий. — Вчера я сделал повторный анализ в лаборатории отделения полиции, где когда-то работал. Мы не родственники.

— Но почему так получилось? — недоумевала Света. — Какая-то из лабораторий ошиблась?

— Никто не ошибся, — Громов с досадой махнул рукой. — Это я проявил непростительную небрежность. Видишь ли, я не присутствовал в тот момент в комнате, когда Маша собирала в пакет свой генетический материал. Она могла подсунуть мне чужой. Теперь я понял, зачем так называемая сестрица навязала мне пакет молочного цвета — якобы туда можно сложить два пакетика с материалом. В противном случае я бы заметил, что девушка дала на экспертизу белый волос, хотя сама брюнетка.

— И что с того? — Света не хотела понять очевидное. Новость лишила ее способности рассуждать здраво. — Что из этого следует? Почему волос должен быть белым?

— А из этого следует, что у нас действительно есть сестра, дочь Вадима Сергеевича и Марины, натуральная блондинка. Каким-то образом Маша получила ее генетический материал и положила в пакет. — Виталий опустил голову. — Об этой девушке мне известно совсем немного: она больна онкологией и она была с Леонидом в его машине. На пассажирском сиденье его «Джипа» я обнаружил ее волос. Экспертиза показала, что это волос нашей сестры и дочери твоего папы.

Сложенные на коленях руки девушки задрожали, она до крови прикусила верхнюю губу.

— Я никогда не чувствовала ничего к этой Маше! — заявила Светлана. — Ничего, кроме отвращения и ненависти. — Она порывисто вскочила с кровати. — Виталик, дорогой, давай немедленно поедем к папе и расскажем ему эту новость. Он выгонит Машу, и у нас все станет по-прежнему. Эта дрянь намеренно разрушала нашу семью. Теперь все встанет на свои места.

— Я не возражаю, чем скорее это закончится, тем лучше. — Виталий еле поспевал за Светой, развившей небывалую скорость.

В чем была — в шортах, слегка запачканных томатным соком, в короткой, открывавшей живот футболке, — она пронеслась мимо бородатых друзей.

Удивленные такой прытью, они крикнули вдогонку:

— Ты куда?

— Ребята, — она обернулась, задыхаясь, — продолжайте. Если что — садитесь за стол без нас. Но, думаю, через час мы привезем сюда еще и отца. Так что постарайтесь на славу.

Бородатые закивали, всем видом показывая: она не пожалеет, что оставила их на хозяйстве.

Каланча Тамара показалась в окне и махнула подруге рукой.

Вряд ли Света видела ее жест, потому что уже сидела в машине и подгоняла брата:

— Давай быстрее, быстрее!

Как и полчаса назад, дорога была полупустой. Правда, в городе пришлось минут пять постоять в небольшой пробке, но после нее ничего не мешало продолжить путь.

Когда подъехали к дому Воронцова, девушка съежилась, будто тигрица, готовая к прыжку, потом распрямила плечи, хлопнула дверью и вышла к калитке.

Громов покорно следовал за сестрой. Она нажала код на двери, та распахнулась, гостеприимно приглашая во владения Воронцовых, и они пошли, пораженные неестественной тишиной.

Роскошный сад Вадима Сергеевича был брошен, таджики, трудившиеся в нем каждый день, почему-то сегодня покинули его. Создавалось такое впечатление, будто они разбегались в спешке, оставив на аллее шланг, из которого сочилась вода, бросив секаторы возле маленького фонтанчика, в котором плавали комья земли.

Света вздрогнула и посмотрела на брата. Детектив ощутил какое-то смутное беспокойство, но все же, отстранив сестру, решительно распахнул дверь дома.

Тишина, тяжелая, угнетающая, обрушилась на них, как Ниагарский водопад, мешая вдохнуть полной грудью, давя тяжестью.

— Вадим Сергеевич! — крикнул Виталий, но никто не отозвался, никто не поспешил навстречу со второго этажа.

— Папа! — истошно заорала Света. — Папа, где ты?

Она бросилась на кухню, из которой обычно доносились аппетитные запахи, надеясь увидеть Гулю. Но через секунду раздался ее громкий, леденящий душу вопль:

— Помогите!

Громов прыгнул следом, чуть не споткнулся о ступеньку на пороге и застыл как вкопанный.

Гуля лежала на полу, раскинув руки, на лице застыло удивленное выражение, рот чуть приоткрылся, словно она хотела что-то сказать перед смертью, широко раскрытые глаза смотрели в потолок невидящим взглядом. Из раны на лбу кровь уже не сочилась, она свернулась, и Громов понял, что домработницу убили несколько часов назад.