Наследство последнего императора

– Да-да-да!.. – сказал Николай с таким чувством надежды, что оно оказалось близко к отчаянию. – Я боюсь даже думать… не спугнуть бы судьбу!.. А что твоя интуиция?

Она несколько раз кивнула:

– Yes, yes, yes… – и прибавила: – Надешта. – И повторила, выговаривая слово как можно чище: – Надежда! Я совершенно и несгибаемо уверена!

Девочки прекратили чтение и посмотрели на родителей. А Александра на них – но с каким-то новым чувством. Она подумала, как же все-таки обидно: иметь драгоценностей почти на сто миллионов золотом и ходить во всем старом и обтрепанном, не имея возможности купить или заказать хорошей модистке новые платья для девочек или костюм для Алексея… но только штатский! Хватит ему таскать гимнастерку. Она скоро насквозь просвечивать будет. Не на войне все же, слава Господу! Нечего ему ходить в военном, да и Ники тоже. Им обоим нужны просто хорошие добротные костюмы – от английского или, в худшем случае, от голландского портного; рубашки нужны с накрахмаленными воротниками – с настоящими, а не гуттаперчевыми, как мода пошла… Гуттаперчевые носят те, у кого нет нормальной прачки. И обувь!.. На девочек страшно смотреть: ни дать ни взять – нищенки! С церковной паперти…

Всю их обувь давно разворовали. Часть украли в Тобольске, с остальной управились авдеевцы, и у дочерей остались только те ботинки, которые были на них. И как ни ухаживают за своей обувью – без толку, все расползается: верх потрескался, стерся кое-где добела, каблуки перекошены, подошвы шлепают. Гуталин давно кончился, и девочки смазывают свои ботиночки то остатками подсолнечного масла, то немного дегтя выпросят у охраны, и тогда Николай, смеясь, говорит: «Ну, теперь мы слились с народом окончательно! Пусть кто-нибудь теперь скажет, что наша династия далека от народа!», а Анна Демидова, сама из петербургских мещан, учуяв запах дегтя, демонстративно, прямо-таки аристократически морщит нос…

«Macht nichts[188]

! – заключила Александра. – Даст Господь, скоро все кончится. Первое, что надо будет сделать, как только все кончится, – всем нам одеться и обуться!» – окончательно решила она.

Николай, все не находя сил справиться с волнением, подошел к окну. С наружной стороны от стекла отвалился кусочек краски, и сквозь чистое пятнышко он увидел, как по Вознесенскому проспекту к воротам дома Ипатьева бодро шагает главный военный комиссар Голощекин.

Он снова обернулся к жене, прижал к своим губам ее руку и прошептал:

– И знаю, и не знаю…

Александра осторожно отняла руку:

– Что бы нас ни ждало, нужно выполнять свой долг, а Бог сам решит, как дальше. Или, как говорит русский мужик… – она произнесла с трудом, но почти правильно: – Умереть захотел, но сначаля рожжь посей! – и громко добавила: – Children! Дети!

Девочки подошли ближе, Анастасия держала книжку открытой, прижимая ее к груди. Алексей бросил писать и, не выпуская ручки, обернулся в матери.

– Что бы то ни было, – значительно сказала Александра по-английски, – как бы ни двигались события, как бы ни складывалась каждая минута нашей жизни – сейчас и следующая за ней минута, мы должны исполнять свой долг… Так что сейчас все наши лекарства нужно еще раз внимательно проверить. А также наши постельные и походные подушечки.

Поставив у двери на страже Труппа, они еще внимательно осмотрели свои лифы, куда давно зашили все свои бриллианты, перещупали маленькие подушечки, где тоже находились драгоценности. Демидова достала из сундука нательную фуфайку и сказала Алексею:

– Ваше высочество, извольте примерить!

– Это что? – спросил он.

– Ваши лекарства. Против простуды. Вчера для вас сшила.

Он с интересом прощупал фуфайку, пройдясь пальцами по бриллиантам, тесно положенных друг к другу; каждый – в отдельной ячейке.

– Смотри-ка, Машка! – шепотом сказал он. – Настоящий колонтарь[189]! Саблей не пробить.

– Пушкину бы такой в свое время! – ответила Мария. – Больше бы сказок тебе пришлось учить.

Он озадаченно посмотрел на сестру, не зная, что ответить: хорошо бы, конечно, чтоб Пушкин остался жив после дуэли, но учить лишние сказки… Он не любил учиться, хотя если обещал учителю выучить урок – честно выполнял обещание. На всякий случай он ответил сестре с максимальной неопределенностью:

– Да-а… – и сказал горничной: – Анна Стефановна, ну-ка примерю!

Он сам натянул фуфайку. Демидова поправила ее на плечах, одернула рукава и обернулась к Александре.

– Спасибо, Анна Стефановна, – кивнула Александра. – Я отсюда карашо вижу: очень славно и удобно.

– Удобно! Как же! – возразил Алексей. – Тяжелая!

– Уж потерпите, Алексей Николаевич, – сказала Демидова. – Дело стоит того.

– Привыкнуть надо, – заявила Анастасия. – Помнишь, как Геракл силачом сделался?

– Конечно, помню! А то как же! – отрезал Алексей. И честно добавил: – Только сейчас забыл немножко.

– Геракл, он же Геркулес у римлян, стал каждый день таскать на спине теленка, – сообщила Анастасия. – Отметь себе – каждый день! Теленок незаметно рос, а Геракл незаметно креп. Потом обнаружил, что таскает целого быка и думает, что это теленок!

Все засмеялись.