Наследство разрушительницы

Следователь прокуратуры Константин Райский вошел в просторный кабинет и остановился на пороге. Оперативная группа районного отделения уголовного розыска работала здесь уже минут двадцать, и Райский привычно отмечал точки работы оперативников. Два человека за столом наверняка составляют протокол осмотра места происшествия. Один диктует, другой записывает. Оба разворачиваются от окна по часовой стрелке. Грамотно. В дальнем углу трудится эксперт. Снимает отпечатки пальцев с оконной рамы. Руководитель группы капитан Борис Черемисин просматривает какие-то бумаги. Райский помедлил и пошел к Черемисину. Он знал капитана уже лет десять, видел все этапы его восхождения от младшего оперуполномоченного до заместителя начальника отделения уголовного розыска и был рад, что именно Черемисин ведет это дело. Значит, все будет сделано досконально и точно, а с другой стороны, оперативно и в срок.

Капитан оторвался от бумаг и сделал шаг навстречу Райскому, протягивая руку.

– Здравствуй, Костя!

– Привет. – Райский пожал крепкую ладонь и огляделся. – Ну, что здесь у нас?

– У нас самоубийство, которое очень смахивает на убийство. – Черемисин вернул бумаги на стол и жестом пригласил следователя к окну. – Предприниматель Эдуард Львов, 73-го года рождения, сиганул из окна.

– Ух ты! – Райский подошел к окну и осторожно выглянул. Вид бездны, вероятно, ему не очень понравился, и Константин отступил назад, стараясь не поскользнуться на мокром паркете.

– Причин для самоубийства у Львова не было, – продолжил капитан, заглядывая в свой блокнот. – Во всяком случае, по словам его секретарши и помощника. Бизнес развивался хорошо. Львов собирался вкладывать крупные суммы в ряд проектов. Бухгалтерские документы мы пока не смотрели. Но изымем и разберемся.

Черемисин перевернул лист блокнота.

– У него есть родные? – спросил Райский.

– Только мать. Она живет в Лондоне.

– Естественно, – вырвалось у Райского. Черемисин поднял на него глаза, и следователь рассердился на самого себя. Надо быть сдержаннее. Не его дело определять, что естественно, а что нет. Хотя… Почему он не может выразить свое мнение в беседе с коллегой? Даже во время осмотра места происшествия.

– Львов не был женат? – Райский заговорил громче, вероятно, чтобы сгладить неловкость.

– Нет. Никогда. И детей у него не было.

– Это в сорок пять лет. Убежденный холостяк.

– Именно так и назвала его секретарша.

– Ей виднее.

Райский пробежал взглядом по книгам в шкафу. Ничего выдающегося. Папки с отчетами, какие-то учебники по бизнесу, уголовный кодекс. Интересовался, значит, товарищ Львов российскими законами.

– Что еще сказала секретарша?

– Подтвердила, что никаких причин для самоубийства у Львова не было. Никаких личных драм, никаких скандалов, никаких диагнозов.

– Именно поэтому ты считаешь его самоубийство похожим на убийство?

– Не только поэтому. Согласно показаниям секретарши и помощника, за сорок минут до самоубийства к Львову при шла женщина по имени Арина. Фамилию они долго пытались вспомнить. Говорят, то ли Розанова, то ли Розова, а может быть, Розовская. Никакой предварительной записи не было. Она пришла неожиданно, и Львов ее сразу принял. Они заперлись в кабинете. Потом эта Арина вышла. Как я понимаю, в помятом состоянии.

– Что значит «в помятом»?

– Вот показания секретарши и помощника, – капитан заглянул в блокнот: «Она была взволнована, волосы растрепаны и одежда не в порядке». Она сказала, что Львов просил не беспокоить, и ушла. А через десять минут прибежал охранник снизу и сказал, что тело Львова нашли на асфальте у здания.

– И только тогда они вошли в кабинет? – понимающе кивнул Райский.

Черемисин захлопнул блокнот.

– То есть мы не знаем, выбросился ли Львов из окна, когда в кабинете была это Розова- Розанова- Розовская, или он сделал это после ее ухода?

– Именно так, – Черемисин кивнул. – Но кое-какие выводы мы сделать можем.

Он пошел к большому столу. Райский – за ним. Вот за что он уважает капитана Черемисина. Ведет следствие меньше получаса, а уже допрошены свидетели и делаются первые выводы.

– Вот! – Капитан пальцем показал на поверхность стола, не прикасаясь к ней.

– Что это? – Райский склонился над столом и заметил небольшое пятно засохшей светлой жидкости.

– Заключения экспертов еще нет, – Черемисин выпрямился, – но очень похоже на сперму. Думаю, экспертиза покажет, что это сперма Львова.

– То есть он ее трахнул, – задумчиво проговорил Райский. – Эту свою гостью. С которой заперся.

Черемисин кивнул.

– Именно так. И тогда появляется версия. Он ее не просто трахнул, а изнасиловал. Или, лучше сказать, принудил к сексу. Потом отошел к окну и открыл его…

– Зачем? – перебил Райский. – На улице лило как из ведра.

– Не знаю, – отмахнулся капитан. – Может, ему жарко стало. А может быть, и она попросила. Затем она тоже подходит к окну, – капитан присел и показал пальцем на черные точки на мокром паркете. – Вот следы ее туфелек. – Капитан поднялся. – И, улучив момент, выталкивает его из окна. Отомстив за свое унижение.

Райский вернулся к столу.