Наследство рода Болейн

Я выбита из колеи. Обычно в это время мы как раз готовились идти обедать. Оглядывали друг друга, замечали все — новую прическу, слишком нарядное платье. Меня вечно дразнили то одним кавалером, то другим, а я в притворном ужасе краснела и протестовала: «Нет, что вы!» Королева выходила из спальни, смеялась вместе с нами, вела нас в залу. Как весело было! Почти все время кто-нибудь по мне вздыхал, еще недавно это был Томас Калпепер. Девчонки подталкивали меня локтем, умоляли не забывать о чести. Теперь-т он на меня и не взглянет. Ясное дело, за королевой не поухаживаешь, можно подумать, я одного возраста с мужем.

Мы не просто веселились, мы были молоды, беспечны и не знали скуки. Всегда вместе, всегда стайкой, подшучивали друг над другом и были счастливы. А если шутки от ревности или злобы получались мрачноватыми — не беда. Всегда есть кому пожаловаться, с кем пошушукаться, с кем поссориться. Мне нравилось быть фрейлиной, нравилось жить вместе с другими девушками. Мы были заодно.

Прекрасно стать королевой Англии, только мне не хватает друзей. Я осталась со стариками — бабушка, дядя, король, члены Тайного совета. Молодые люди не смеют даже улыбнуться, можно подумать, я им разонравилась. Томас Калпепер опускает голову — боится встретиться со мной взглядом. А старики беседуют о своем — погода, ужасный конец Томаса Кромвеля, оставшиеся после него деньги и поместья, положение церкви, угроза папизма, еретики, опасность, исходящая от Северных земель, — там все еще держатся за свои монастыри. А я сижу как примерная дочка, точнее, внучка, и изо всех сил борюсь с зевотой.

Поворачиваю голову то к дяде, то к королю — делаю вид, что слушаю. По правде говоря, я ни слова не понимаю. Говорят, говорят, ничего интересного. Ни танцев, ни музыки, одни взрослые разговоры. Какой невесте это понравится?

Вдруг Генрих заявляет — очень мягко, очень нежно, — что нам пора уединиться. Слава богу, входит леди Рочфорд и уводит меня. В спальне ждет новая, очень красивая ночная сорочка и к ней — накидка. Переодеваюсь в спальне королевы, потому что теперь я — королева.

— Храни вас Господь, ваша милость, вы и вправду высоко вознеслись.

— Именно так, леди Рочфорд, — отвечаю я торжественно. — Вас я оставлю при себе, помогайте мне советами и впредь.

— Герцог так и велел. Я буду старшей придворной дамой.

— Разве не я назначаю фрейлин? — пытаюсь изображать надменность.

— Нет, не ты. Герцог уже почти всех выбрал.

Проверяю, плотно ли закрыта дверь.

— А как королева? Вы же только что из Ричмонда?

— Не называй ее королевой. Теперь королева — ты.

Вот глупость-то!

— Забыла! Ну и как она?

— Грустит. Не думаю, что ее огорчает потеря короля. Просто скучает по всем нам. Ей нравилось быть королевой Англии, нравились королевские покои, нравилось наше общество.

— А мне как нравилось! Я тоже скучаю. Леди Рочфорд, как вы думаете, она меня не винит? Что она говорила обо мне?

Леди Рочфорд завязывает ленту у выреза расшитой жемчугом сорочки. Мой брачный наряд стоит целое состояние!

— Нет, она тебя не винит, глупенькая. Нельзя же винить тебя просто за красоту и молодость, даже она это понимает. Ты не пыталась ее сбросить, не хотела сделать ее несчастной, не желала смерти Томасу Кромвелю. Всем известно — ты не имеешь к этому отношения.

— Королева ко всему имеет отношение! — Зачем, спрашивается, она меня раздражает?

— Ты пятая по счету королева. — Мое недовольство ее нисколько не трогает. — Честно говоря, кроме первой, никто этого имени не заслуживал.

— Тем не менее я — королева. Сегодня важно именно это.

— Королева дня, бабочка-однодневка… — Она расправляет подол ночной сорочки, тяжелый от многочисленных жемчужин. До чего же эффектный наряд! — Храни Господь ваше маленькое величество.

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Отландский дворец, 30 июля 1540 года

Король заполучил свою розу без шипов и отпускать не желает. Половина придворных осталась в Вестминстере, им даже не сообщили, что венчание состоялось. Здесь только приближенные короля, молодая жена, ее семья, несколько доверенных друзей и советников. И я в том числе.

Я снова выказала преданность, снова обрела доверие. Я опять при опочивальне королевы, на самом важном месте, мне можно доверять — я непременно предам. Была верным другом королеве Екатерине, королеве Анне, королеве Джейн и еще одной королеве Анне. Наблюдала, как их лишают монаршего благоволения, как они умирают, как отправляются в изгнание. Меня надо опасаться, словно чумы, чье заразное дыхание разносит теплый, нежный, не сильнее слабого дыхания, ветерок.