Наследство рода Болейн

Придется остаться здесь. Я ведь не могу отправиться во Францию или в Испанию, не могу купить домик где-нибудь в Германии — у меня нет денег. Покинув Англию, я лишусь богатого содержания, не сумею получать арендную плату, мои земли отдадут кому-нибудь еще. Король настаивает — я должна жить его щедротами в его стране. Не надеюсь я и на то, что выйду снова замуж, никто не женится на мне, зная — ночь за ночью лежала я с королем, но он так и не смог выполнить супружеский долг. Никому я не покажусь желанной — ведь сила мужчины иссякает, стоит лишь взглянуть на меня. Король всем друзьям раззвонил, как претили ему дряблые груди, обвисший живот, сам мой запах. Какое унижение, он меня с грязью смешал! Более того, все священники Англии согласились, что я дала слово сыну герцога Лотарингского, и это станет препятствием для любого брака, который я захочу заключить в будущем. Меня ждет одинокая жизнь, без мужа, без возлюбленного, без друга, без семьи. У меня никогда не будет детей. Ни сына, который будет жить, когда я умру, ни дочери, которую можно любить. Монахиня без монастыря, вдова без воспоминаний, жена — только полгода, старая дева. Я останусь доживать в изгнании, никогда не вернусь в Клеве, не увижу матери.

Это тяжелый приговор. Мне только двадцать пять, я ни в чем не виновата. С этого дня я навсегда остаюсь одна — нежеланная, одинокая, лишенная родины. Действительно, король — сам себе бог, его желания — закон, а страдания достаются другим.

ЕКАТЕРИНА

Норфолк-Хаус, Ламбет, 12 июля 1540 года

Дело сделано. Все заняло не больше шести дней. Подумать только — шесть дней! Король избавился от законной королевы и может жениться на мне. Бабушка велела приготовиться к самой высокой роли в стране и выбрать подходящих придворных дам. Кому раздать должности и поместья? Первые, разумеется, Говарды. Дядя напомнил — надо во всем слушаться его советов. Не забывай, что случилось с этой негодницей, твоей кузиной Анной. Как будто это можно забыть!

Кошусь из-под ресниц на короля, улыбаюсь, приседаю в реверансе, наклоняюсь, показывая грудь, чепец сдвинут назад — пусть видит мое лицо. Все происходит быстрее, чем я могла предположить, даже слишком быстро. От моего желания уже ничего не зависит.

Я выйду за Генриха, короля Англии. Долой королеву Анну. Ее не спасти, короля не остановить. Мне тоже не спастись — о, я не должна была так говорить. Я имела в виду — ничто не помешает моему счастью. Он зовет меня розой, своей розой без шипов. Я сразу подумала: это ласковое прозвище скорее подошло бы дочери. Такое имя совсем не для возлюбленной, нет, не для возлюбленной.

АННА

Ричмондский дворец, 13 июля 1540 года

Все кончено. Невероятно, все кончено. Я поставила свою подпись, признала предыдущую помолвку, признала, что не имела права выходить замуж. Согласилась, что наш брак недействителен. Один миг — и его больше не существует. Так просто. Вот что значит выходить замуж за Глас Божий, когда Он вещает против тебя. Бог известил Генриха о прежней помолвке, Генрих известил совет, и мы больше не женаты, хотя он клялся быть мне мужем, возлечь со мной и стараться — как тяжко он старался! — осуществить брак. Но Бог вмешался, не колдовство, а рука Божия не допустила свершения брака, и вот его больше нет.

Король велел написать брату, что я больше не замужем и сама согласилась на это. Король остался недоволен письмом и велел переписать. Я была готова переписывать хоть десять раз. Заботься брат обо мне как должно, как хотел бы отец, ничего подобного бы не случилось. Но он злобный человечишка, дурной родственник, никудышный брат. С тех пор как умер отец, меня некому защитить. Выдавая меня замуж, брат хотел только потешить свое тщеславие, а его злопамятность — причина нынешнего краха. Такому, как Генрих, даже коня нельзя продавать — загонит.

Король приказал вернуть обручальное кольцо, я подчинилась, как всегда. Написала сопроводительное письмо — вот кольцо, которое вы мне подарили, надеюсь, по дороге оно разлетится на кусочки, ведь оно не имеет никакой цены, никакого значения. Он не увидит в этих словах ни гнева, ни разочарования, ведь он совсем не знает меня, никогда обо мне не думает. Но я полна и гнева и разочарования. Он взял назад и кольцо и брачные обеты, он уверен, что Бог говорит его устами, — все это части одного целого, фантазии, не имеющие ни цены, ни значения.

Итак, все кончено.

А для малютки Китти Говард все только начинается.

Желаю ей много радости с королем. Желаю ему много радости с ней. Такого непродуманного, неподходящего, неудачного супружества свет не видел. Не завидую я Китти. Мне есть в чем ее винить, но даже сегодня в душе у меня нет зависти, только жалость. Бедное дитя, бедное глупое дитя.