Наследство рода Болейн

Мы обедали в большой зале, очень торжественно, и мне представили леди Браун — в ее ведении будут находиться фрейлины. Она по очереди называла имена девушек, мимо меня проходили бесконечные Екатерины, Марии, Елизаветы, Анны, Бетси и Мадж. Все бойкие, хорошенькие, в крошечных чепцах. Волосы открыты — брат непременно осудил бы дам за безнравственность, — все в изящных туфельках, и все смотрят на меня, словно я — белый сокол в курятнике. Я подозвала Лотти и попросила сказать леди Браун по-английски — как только мы прибудем в Лондон, надеюсь, она даст мне несколько советов по поводу нарядов и английской моды. Лотти перевела, леди Браун покраснела, отвернулась и больше на меня не таращилась. Понятно: она находит мое платье странным, а меня — безобразной.

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Рочестер, декабрь 1539 года

— Объясни ей, нельзя ходить в таком балахоне! — шипит леди Браун, будто я виновата, что новая королева Англии выглядит какой-то нелепой заморской диковинкой. — Скажи мне, Джейн Болейн, почему она не переоделась в Кале?

— А ей кто-нибудь объяснил, что так нельзя? — резонно спрашиваю я. — Все ее придворные дамы одеты точно так же.

— Лорд Лиль должен был с ней поговорить. Почему он ей не сказал, что не пристало заявляться в Англию в платье, смахивающем на одеяние монашки? Даже служанки хохочут до упаду, с ними теперь нипочем не справиться. А фрейлины! Я Екатерине Говард чуть пощечину не дала. Всего-то один день на службе у королевы, а уже передразнивает ее походку, и, хуже всего, прямо в точку попала.

— Молодые девушки всегда озоруют, успеете еще их приструнить.

— Времени нет сшить королеве новое платье, пока она едет до Лондона. Придется ей оставаться в чем есть, хоть она и похожа на тюк с бельем. Да где же она?

— Отдыхает. Я подумала, неплохо бы ее хоть на минутку оставить в покое.

— Она — королева Англии, — резко оборвала меня ее милость леди Браун. — Спокойной жизни ей не видать.

Что на это ответишь?

— Как ты думаешь, нужно предупредить короля? Может, мне поговорить с мужем? — Леди Браун понизила голос. — Или не стоит докладывать государственному секретарю Кромвелю, что у нас есть, как бы сказать… сомнения? Может, ты поговоришь с герцогом?

Я лихорадочно обдумываю ответ. Клянусь, не хочется оказываться первой, кто скажет слово против новой королевы.

— Лучше вам поговорить с лордом Энтони. По-семейному, как жене с мужем, потихоньку.

— Сказать ему, что мы все так думаем? Верно, уж милорд Саутгемптон и сам понимает, что она в королевы не годится. И некрасива, и невоспитанна. Все время молчит, словно немая.

— Прямо не знаю, что и думать, — торопливо отвечаю я.

— Ну нет, Джейн Болейн, — хмыкнула она. — Ты всегда знаешь, что думать, от тебя мало что укроется.

— Может быть. Но если король ее выбран затем, чтобы с ее помощью добиться союза с другими протестантскими странами, если милорд Кромвель ее выбрал за то, что с ней нам больше не страшны Испания с Францией, то, наверно, все равно, какого размера у нее чепец, хоть с дом величиной. Чепец можно и поменять. А мне не пристало говорить королю, что его невеста, на которой он торжественно поклялся жениться, не годится в королевы.

Она задумалась на минуту.

— Выходит, я ошибаюсь и ни к чему ее хулить?

Я вспомнила бледное личико, выглядывающее из-за двери в Кале, застенчивую и испуганную девушку, что боится войти в комнату, где сидят ее собственные придворные. Мне сразу же захотелось взять бедняжку под защиту.

— Мне не за что ее хулить. Я — придворная дама. Могу дать совет по поводу платья или прически, да и то если попросит, но худого слова против нее не скажу.

— Понятно, что сейчас не скажешь, — холодно поправила меня леди Браун. — Только когда тебе самой будет выгодно.

Делаю вид, что не обратила внимания на последние слова, как раз в эту минуту открывается дверь и караульный объявляет:

— Мисс Екатерина Кэри, фрейлина королевы.

Вот она, моя племянница. Наконец-то я ее увижу. Выдавила из себя улыбку и протянула ей обе руки:

— Малютка Екатерина! Как же ты выросла!

Она коснулась моей руки, но целоваться не торопится. Оценивающе оглядывает с ног до головы. Последний раз я ее видела у эшафота, она стояла рядом с Анной, своей тетушкой, держала ее плащ, смотрела, как королева кладет голову на плаху. Мы встречались последний раз в зале суда, куда меня вызвали для дачи показаний. Помню, как она тогда на меня поглядела — с каким-то неизъяснимым любопытством.

— Не замерзла? Как доехала? Хочешь подогретого вина? — повела ее к огню, она, словно против воли, пошла за мной. — Познакомься, это леди Браун.

Девушка присела в реверансе. Ничего не скажешь — грациозна и хорошо обучена.

— Как мать? Как отец?

— Спасибо, хорошо. — Голос звучный, деревенский говор почти незаметен. — Мама прислала вам письмо.

Вытащила листок из кармана, подала мне. Я поднесла письмо поближе к свету, сломала печать — в королевских покоях свечи большие, квадратные, яркие.