Наследство в Тоскане

Может быть, это наказание мне за то, что я полюбил замужнюю женщину. Я хотел слишком многого, и то, что случилось с Фредди, – это наш крест, который мы оба должны нести. Ты измучена и истощена, а я живу без тебя и без своих детей… Коннора, Слоан и Фионы.

Прости меня за все. Я не хотел добавлять тебе горя. Как бы то ни было, я всегда восхищался твоей силой, твоей жертвенностью и привязанностью к твоему мужу, так что я тоже буду крепиться и ждать того дня, когда мы сможем снова увидеть друг друга.

Но я должен попросить… может быть, уже пришло время для хотя бы единственного свидания? Я так скучаю по тебе, Лилиан, и это ожидание просто убивает меня. Пожалуйста, подумай об этом. Если бы ты могла спрятать мои клятвы в ящик и запереть его хотя бы на один день, я бы приехал к тебе. Об этом никто не узнает. Никто, кроме нас с тобой.

Твой

Антон

Глава 27. Слоан. Тоскана, 2017

Сидя в гостиной за столом вместе с адвокатами, Слоан самой первой закончила читать копию последнего письма своего отца Лилиан Белл. Коннор, Фиона и Мария продолжали читать. В комнате было тихо, как в могиле. Когда Фиона опустила свою бумагу, Слоан повернулась к ней и заговорила дрожащим голосом.

– Думаю, это то самое доказательство, которое мы все искали.

Коннор продолжал читать. Его лицо было искажено яростной гримасой.

Мистер Уэйнрайт сложил руки и опустил их на папку, в которой лежали оригиналы писем, написанных и отосланных за те восемнадцать лет.

– Это, безусловно, доказывает, – сказал он, – что мистер Кларк испытывал к матери Фионы чувства искренней любви. Что делает опровержение завещания крайне затруднительным.

Коннор наконец дочитал последнее письмо и швырнул его на стол.

– А откуда мы знаем, что все это настоящее?

– Это папин почерк, – сказала Слоан.

Он ткнул пальцем в сторону Фионы.

– Ставка очень высока. Она могла их подделать.

Мистер Уэйнрайт поднял руку.

– Я разговаривал с Франческо Бергамаски, который подтвердил, что письма подлинные. Также он подтвердил последние желания мистера Кларка.

– Кто такой, к черту, этот Франческо Берг… как его там? – спросил Коннор.

– Он много лет был шофером вашего отца и его личным помощником, – ответил мистер Уэйнрайт.

У Слоан на ресницах повисли слезы.

– Я его помню. Он возил нас в город за мороженым, когда мы были маленькими. Помнишь?

– А, это он? – ответил Коннор. – Так он сейчас должен быть в маразме. И ты веришь тому, что он говорит?

– Мы считаем, что письма говорят сами за себя, – с ноткой раздражения в голосе сообщил Коннору мистер Уэйнрайт. – Завещание остается в силе.

Из глаз Слоан покатились слезы. Она быстро вытерла их, но Коннор заметил и повернулся к Фионе.

– Видишь? Вот каким он был отцом. До самого конца оставался злобным мстительным ублюдком, который назло вычеркнул из завещания собственных детей. Смотри, что он с ней сделал.

Слоан не могла допустить, чтобы Коннор говорил за нее, потому что он совсем не понимал, что она чувствует, и совершенно не ценил того, что любила она – своих детей, винодельню, дом в Лондоне. Он был ее братом, и она всегда любила и будет его любить, но они не были близки душевно. Она должна быть честной.

– Я плачу не поэтому, – сказала она дрожащим голосом.

– А в чем тогда дело? – раздраженно спросил Коннор.

Она показала на последнее письмо их отца к Лилиан Белл.

– Я даже не думала, что бывает такая любовь. Меня уж точно никто никогда так не любил.

Коннор откинулся на спинку стула и покачал головой.

– Отлично, сестренка. Просто здорово.