Наследуемый признак (СИ)

— Это… — Тим нервно прикусил губу. — Всего на пару месяцев. Может, мне станет лучше почти сразу, — он не мог перестать дрожать, и дыхание у него то и дело перехватывало. — Я постараюсь. Я сделаю всё, чтобы вернуться скорее…

Он увидел, что к ним подходит Коннер. Кент обнял их обоих, и замер так, будто изваяние, молча и тихо.

Тиму хотелось плакать от страха, но и такая малость ему не удалась. Он только выпутался из объятий тех, кого называл семьёй, и поднялся наверх. Ещё нужно было собрать вещи. Сумку он решил взять ту же, что брал в поездку. Он так и не разобрал её за две недели, и теперь это было весьма кстати.

Когда рассвело, Стефани поцеловала его на прощание, отчаянно пряча слёзы, а Коннер завёл машину, чтобы отвезти лучшего друга в психиатрическую лечебницу. Тим долго смотрел на удаляющийся домик — его дом, дом его семьи, дом его будущего — и на фигурку Стефани, уткнувшейся лбом в деревянный столбик у крыльца и, кажется, рыдающей, и уговаривал себя не бояться.

========== Часть 4 ==========

У больницы их уже ждала невысокая седая женщина в белом форменном платье, завернувшаяся в цветной вязанный платок. Пока Тим вылезал из машины и вытаскивал сумку из багажника, она сошла с крыльца и подошла, протянув руку им по очереди.

— Меня зовут Лесли Томпкинс. Я главный врач в клинике Аркхэм, — она мягко улыбнулась. — Доктор Джонс позвонил утром и предупредил, что вы приедете, мистер Дрейк.

Тим окинул её взглядом. Он знал, даже не оборачиваясь, что Коннер так же удивлён. Насколько велика вероятность, что на самом деле она просто больна, как и он?

— Простите, — Лесли покачала головой. — Я понимаю, сложно поверить в то, что главным врачом может стать женщина. Но я стойкая, эмансипированная и отличный специалист, — она прищурилась, и морщинки в уголках её глаз стали заметнее. — Сначала нам нужно будет оформить бумаги, мистер Дрейк, а потом вас проводят в вашу палату. Сумку можете отдать санитарам, — она была спокойной и ей, как никому другому, хотелось доверять. Тим смотрел на неё и не мог поверить, что она работает главным врачом, да ещё и в месте, в котором лечат если не электричеством, то лоботомией.

— Мы можем попрощаться? — тихо спросил её Коннер.

— Безусловно, — Лесли отступила на шаг и отвела взгляд, чтобы не мешать им.

— Выздоравливай быстрее. Помни, что тебя ждёт жена. И ребёнок скоро будет ждать. Хорошо? — тут же начал Коннер, повернувшись к Тиму. — Ты сможешь, дружище. Мы с тобой войну прошли, и чтобы там с тобой ни приключилось, ничего из этого не сравнится с тем, что творил Гитлер. Договорились?

— Да. Я скоро вернусь, — Тим кивнул и прикусил губу. Его пробрал озноб, и он обхватил себя руками.

Тим никогда не врал Коннеру, потому что Коннер всегда видел его насквозь. Его невозможно было обмануть. Поэтому Тим и Стефани научились недоговаривать. Скрывать правду до тех пор, пока не придёт время её раскрыть. Но сейчас они оба — и Тим, и Коннер — понимали, что это ложь. Тим врал, потому что было очевидно: он выйдет отсюда не скоро. И уж тем более ― не вернётся прежним.

— Передай Стефани, что я люблю её. И Тане, чтобы она поправлялась скорее, — с трудом выдавил Тим.

Они обнялись на прощание, Тим поднял сумку с земли и пошёл к входу в клинику. Не оборачиваясь, потому что боялся, что тогда он точно сломается.

— Обследование займёт около недели, мистер Дрейк, — Лесли забрала у него сумку и отдала одному из санитаров. — Потом мы назначим лечение.

Тим отстранённо кивнул, следуя за ней по коридорам и стараясь не осматриваться. Ему страшно было представить, что совсем скоро он может превратиться в одного из тех пациентов, которые целыми днями проводят, уставившись в стенку, и изредка бьются об неё лбом.

Документы он прочёл больше по привычке. Обсудил с Лесли несколько пунктов, касающиеся его выписки, когда он излечится, и отметил отразившееся у неё на лице изумление, но вслух об этом не сказал. Он поставил подпись везде, где сказала доктор, и только после этого санитар проводил его в палату.

— Твоего соседа зовут Джо. Джон Доу, вообще-то, но мы называем его Джо, — сказал вдруг санитар. Тим подозрительно сощурился:

— У него нормального имени нет? — ему хотелось ещё спросить «И зачем вы мне это рассказываете?», но этот вопрос он оставил при себе.

— Его нашли, а документов не было, — санитар пожал плечами. — Он тут с детства, как на улице подобрали. Он где-то ножик нашёл и порезал себе щёки. Смеялся как сумасшедший, плакал, говорят, весь тротуар кровью залил. Ему десять тогда было, что ли.

— И… и сколько он уже здесь? — Тим нервно сглотнул.

— Лет тридцать. Дольше всех здесь живёт, и вообще самый выносливый из пациентов.

— Вы знаете, — Тим сцепил руки в замок, чтобы не тряслись. — Это не самое воодушевляющее, что вы можете сказать новичку.