Наследуемый признак (СИ)

— Не нужно бояться меня обидеть, дорогая, — с трудом произнёс он. Ему снова захотелось обнять её, обнять и рассказать обо всём, что тревожит, чтобы она помогла советом или хотя бы просто успокоила.

Но сегодня он уже попытался. И она не услышала.

— Я тебя не обижу. Только подожди, кирпич из тумбочки достану, — Стефани закатила глаза. — Ударю тебя по голове и попрошу Коннера уложить рядом со мной. Заодно поспишь.

Она говорила таким тоном, будто ничего не изменилось. Не было полугода расставания, не было рассказа Тима о Ра’се, не было её жалости и подозрений.

— Зачем? — спросил он. — Ты же думаешь, что я чокнулся.

— Я так не думаю. Я думаю, что ты просто запутался, — Стефани вздохнула и подошла к нему сама. Она забрала у него из рук одеяло и простынь, запихнула обратно в шкаф, не сильно заботясь о порядке. А потом переплела свои пальцы с его, и посмотрела на него снизу вверх, прямо в глаза. — Я хочу, чтобы ты остался, потому что я люблю тебя, Тимоти Джексон Дрейк, и ничего в этом мире не может меня от тебя отпугнуть.

— Но, — начал Тим. Стефани сжала его руки сильнее и улыбнулась самую малость жутко.

— Заткнись и переодевайся в пижаму, Тим, или я правда достану кирпич. Ты знаешь, что я могу это сделать даже тогда, когда у меня нет перепадов настроения из-за беременности, — она разжала пальцы, только чтобы поднять руки и обнять ладонями его лицо. Приподнявшись немного, она потянулась к нему и поцеловала нежно и неторопливо. Тим неловко обнял её за талию и удивлённо моргнул, когда она отстранилась.

— Пижама. Кровать. Крепкий сон. А завтра утром ты съешь каждый блинчик, который я положу тебе на тарелку, — сощурилась Стефани, погладила живот и медленно заковыляла к кровати.

Тиму не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Он совсем растерялся. Оказался не готов к таким скачкам. Только что она считала его сумасшедшим, но и это, кажется, её не оттолкнуло.

— Мы подумали, что не будем вызывать врача, — вдруг сказала она, уже сидя под одеялом. — Может, домашняя обстановка поможет тебе расслабиться. И тебе станет… ну, легче, — она улыбнулась. — Или ты сможешь доказать нашу неправоту.

— Угу, — Тим торопливо переоделся в пижаму, выключил свет и тоже влез под одеяло. Постель пахла Стефани, и он едва не поморщился. Он был дома. Но в безопасности себя не чувствовал.

Как только Тим вытянулся на кровати, Стефани перевернулась на бок, чтобы смотреть на него, и заставила повернуться лицом к ней. Она снова сжала его руки в своих и нежно улыбнулась:

— Спокойно ночи, сладенький, — шепнула она. — Я так рада, что ты вернулся.

Высвободив одну руку, она погасила лампу на прикроватной тумбе.

***

Тим спал плохо ― с трудом заснул и постоянно просыпался от каждого шороха. Дверь в их комнату осталась открыта, и он то и дело оборачивался, выглядывая в коридор. Ему казалось, что он слышит шуршание чьей-то одежды, такое тихое, что оно едва-едва нарушает тишину. Он напрягся и приподнялся на кровати, всматриваясь в темноту. В коридоре ему привиделась чья-то тень, и Тим весь подобрался, нервно сглотнув, и закрыл глаза на десять секунд. Открыв их, он выбрался из кровати и тихо подошёл к выходу из комнаты. Выглянул в коридор и сощурился, пытаясь рассмотреть примерещившуюся ему тень — но её нигде не было. В гостевой спальне тихо похрапывал Коннер, и Тим, прикусив губу, вернулся в постель.

Он повторял словно молитву, что ему просто показалось, что у него паранойя, что никто не бродит по его дому. Потом он ненадолго засыпал, и ему снова и снова снилось, как Ра’с оставляет одну лишь пыль от первого Призрака.

Джейсон Тодд в этих снах оборачивался и смотрел прямо Тиму в глаза, и кричал что-то, что Тим не мог расслышать. Он просыпался в холодном поту, вздрагивал и тут же замирал, снова вслушиваясь в тишину и всматриваясь в темноту.

Это повторялось несколько раз, пока не начало светлеть. Только тогда Тим сумел забыться коротким тревожным сном, чтобы проснуться от тихого скрипа. Стефани проснулась в восемь утра, села на кровати и теперь неторопливо потягивалась. Ещё полгода назад Тиму бы показалось, что это самое яркое, самое прекрасное зрелище в его жизни.

При свете дня его ночной испуг вдруг стал таким глупым и детским.

— Досыпай, дорогой, — Стефани надавила ему на плечи, пытаясь уложить на место. — Ты совсем не выглядишь отдохнувшим.

— Всё в порядке, — попытался возразить Тим. Стефани нахмурилась и покачала головой:

— Не заставляй меня снова угрожать, — шепнула она. — Ложись. Спи.

И Тим послушался. Он пролежал в кровати несколько часов, ворочаясь с места на место и пряча лицо в подушках, но спал всё ещё слишком тревожно.

Потом ему всё же пришлось встать и одеться, и попытаться нервничать меньше, и постоянно быть настороже. Коннер к тому моменту уже хлопотал в детской, расклеивая по стенам вырезанных Стефани бумажных бабочек, сама Стефани суетилась вокруг Таны, страдавшей мигренью, и всё это выглядело удивительно обыденно — почти как на рекламном проспекте или картинке в газете.