Наставление в христианской вере, т.4

15. Как же так? - говорят они. Разве Иисус Христос не поставил вне сомнения всякое учение и решение Церкви, когда заявил, что не слушающий Церкви будет как язычник и мытарь (Мф 18:17)? Но, во-первых, здесь вовсе нет упоминания о вероучении. Просто Иисус Христос желает, чтобы обличения, которые делаются с целью исправления пороков, были настолько сильны, что обличаемые и наказываемые не смели бы им противиться. Но и помимо этого поистине удивительно бесстыдство этих обманщиков, которые осмеливаются ссылаться на приведённое свидетельство. Ибо какой еще вывод можно из него сделать, кроме того, что непозволительно презирать согласие Церкви, так как согласие Церкви достигается только в Божьей истине. Нужно слушать Церковь, говорят они. Кто с этим спорит - при условии, что Церковь не произносят ничего, помимо Слова Божьего? Если же они хотят чего-то большего, пусть знают, что эти слова Христа им не опора.

И не нужно считать меня заядлым спорщиком потому, что я так упорно настаиваю на недопустимости для Церкви изобретать новые учения, то есть учить большему, нежели Бог открыл своим Словом. Ведь всякому здравомыслящему человеку очевидно, насколько опасно давать людям такую власть. Мы распахнём двери перед всеми богохульниками, которые насмехаются над христианством, если скажем, что христиане должны признавать в качестве догмата веры установленное людьми.

Следует также отметить, что Иисус Христос по обычаю своего времени называет консисторию словом, принятым у евреев - «синедрион» [Мф 5:22], чтобы таким уподоблением побудить своих учеников оказывать почтение служителям и смотрителям Церкви. Если же верить нашим противникам, то оказалось бы, что каждый город и каждое селение имеют равную власть изобретать догматы веры.

16. Примеры, на которые они ссылаются, ничем не могут им помочь. Так они говорят, что крещение младенцев основано не столько на ясном велении Писания, сколько на решении Церкви. Но если бы мы, отстаивая крещение младенцев, были вынуждены опираться исключительно на авторитет Церкви, это было бы слишком бедное и ненадёжное прибежище! Об этом будет сказано в другом месте (/4/16). Наши противники утверждают также, что в Писании отсутствует принятое Никейским собором определение, согласно которому Сын Божий единосущен Отцу.

Тем самым они наносят тяжкое оскорбление отцам Собора - как если бы они дерзко осудили Ария за нежелание придерживаться их словоупотребления, хотя в целом он якобы следовал учению пророков и апостолов. Действительно, - слово «единосущный» (consubstanciel) в Писании отсутствует. Но в нём много раз говорится о том, что есть только один Бог, и много раз Иисус Христос назван Богом истинным и вечным, единым с Отцом. Так что, когда святые епископы назвали Сына одной сущности с Отцом, они просто выразили действительный смысл Писания.

Историк Феодорит сообщает, что император Константин, открывая Собор, сказал: «Есть учение Святого Духа, которого мы должны держаться при обсуждении божественных предметов: книги пророков и апостолов вполне являют нам волю Божью. Поэтому оставим всякие споры и обратимся к словам Святого Духа, дабы найти ответ на стоящий перед нами вопрос» (Феодорит. Церковная история, I, 6 (MPG, LXXXII, 919); Кассиодор. Трёхчастная история, II, V (MPL, LXIX, 925b)).

И никто не выступил против этих святых увещеваний! Никто не возразил, что Церковь имеет право кое-что добавлять от себя, что Св. Дух не всё открыл апостолам или, по крайней мере, они не всё изложили письменно. Ничего подобного! Если бы наши противники были правы, тогда, во-первых, император Константин поступил бы нечестиво, лишая Церковь её законной власти; а во-вторых, со стороны епископов было бы нечестивым притворством и беззаконием не выступить в защиту авторитета Церкви. Но, напротив, по сообщению Феодорита, все охотно согласились с увещеванием императора и одобрили его.

Отсюда становится очевидным, что порядок, о котором твердят наши противники, является новым и в то время ещё не был известен.

Глава IX

О СОБОРАХ И ИХ АВТОРИТЕТЕ

1. Даже если мы согласимся с утверждением наших противников относительно Церкви, это не принесёт им большой выгоды в том, что касается их основных намерений. Ибо всё сказанное о Церкви они переносят затем на соборы, которые, по их измышлению, представляют Церковь. Более того, они столь рьяно защищают власть Церкви потому, что преследуют цель приписать папе и его свите всё, чего сумеют добиться.

Но прежде чем перейти к рассмотрению этого вопроса, я хочу сделать два кратких замечания.