Наставник

Возвращается и садится за столик. Готова ехать в бункер, с радостью принимает матерчатую маску. Удивительная девочка! За три дня я дважды выпускал ее на свободу, даже вынуждал уйти, но она не поддалась. Кажется, с таким настроем Макс сможет найти бункер по запаху, как собака, которая вернется к дому, где ее ни оставь.

В открытый люк Макс привычно спускается наощупь. Захлопываю крышку, отгораживая нас от остального мира. Сердце вдруг тревожно ёкает. А если она оступится? Поддерживать ее на узкой лестнице возможности нет, а от одной мысли, что она поскользнется и сломает себе шею, спина покрывается липким потом. Здесь уже можно – стягиваю с нее маску. В конце концов, за закрытым люком лишать ее зрения не обязательно.

Едва переступив порог, отправляю переодеваться к тренировке. В моих правилах не пропускать ни дня. Макс без возражений убегает к себе и возвращается за несколько секунд до назначенного времени. Говорю же, боль – лучший мотиватор! Научит даже пунктуальности.

Макс снова выглядит пестро, на сером от усталости лице синеют оставленные мной синяки. Противно смотреть!

– Ты смыла косметику? – спрашиваю, не пытаясь скрыть возмущения. – Зачем?

Вмиг вспыхнувший гнев толкает к ней, хочется ударить в отместку за напоминание, но вовремя вспоминаю, что обещал больше не оставлять следов. Останавливаюсь вплотную и испепеляю негодующим взглядом. Нет, так просто ты не отделаешься, девочка. Я придумаю тебе достойное наказание!

– Она выглядела плохо, сэр, – сдавленно отвечает Макс, глядя снизу вверх.

– В таком случае ее надо было поправить, а не смывать! – прибавляю тяжелого металла в голосе, охватывает ядовитая досада. – Совсем ты бестолковая! Всему тебя надо учить!

Молча смотрю на нее, утихомиривая гнев. Нет, не распускать руки. Отыграюсь на ней во время тренировки.

– Сильно устала? – пытаюсь изобразить участие, но язвительность пробивается в голосе.

– Да, сэр, – выдыхает Макс.

Похоже на правду. Злорадство теплом разливается внутри. Тем хуже для тебя, девочка!

– Поблагодари небеса, что я не планировал серьезно мучить тебя сегодня, –  делаю вид, что решил ее пощадить. – Двадцать пять кругов пробежки и столько же приседаний после. Начнем с малого.

В ее состоянии и двадцати пяти приседаний хватит за глаза. Мышцы только-только начали входить в ритм, и то, лишь те, которые задействуются при беге. Приседать она будет, с широко расставленными ногами, а там работают ягодицы, которые у нее  наверняка не готовы к нагрузкам. Мысленно потираю руки, предвкушая фееричное завершение и без того волшебного дня.

С пробежкой Макс справляется отлично. До самого последнего круга держит темп – хотя бежит медленнее, чем могла бы. Усталость все же накладывает свой отпечаток. Проговорив «двадцать пять», останавливается напротив. Переводит дух. Что же, теперь начинается интересная часть!

– А теперь расставь ноги шире плеч, – говорю требовательно и жду исполнения. Подчиняется, но стопы можно поставить еще дальше друг от друга. – Ноги шире! – повторяю медленно с рокотливыми нотками. Макс, краснея, выполняет требование. Вот теперь правильно. – Заведи руки за голову и начинай приседать. Спина прямая.

Зуб даю, она и не знала, что так тоже можно. В школе такому не учат. Начинает считать повторения, но делает неправильно. Надо, чтобы ноги сгибались под прямым углом. На третьем разе поправляю:

– Глубже приседай! Будто на стул садишься! – от ее затравленного взгляда в животе становится горячо. Уже чувствует, что двадцать пять раз могут оказаться ей не по силам. Чтобы добить, сдабриваю угрозой: – Иначе не засчитывается!

О! Пошла жара! Макс принимается считать сначала. Лицо с каждым разом все несчастнее. И пунцовее – тонкие спортивные штаны каждый раз натягиваются, беспардонно облепляя тело. Позволяю себе похотливые взгляды, но изредка, чтобы можно было сказать, что ей показалось. После такой «терапии» Макс неизбежно начнет влюбляться в меня, если этого уже не случилось. Подобные ей, изголодавшиеся по мужскому вниманию, отчаявшиеся найти себе хотя бы кого-нибудь, готовы упасть в объятия первого, кто посмотрит с желанием. Все-таки влюбленная воспитанница – самое будоражащее, что можно себе вообразить. Невероятный простор для воздействий. От банальной физики до эмоционального игнора.

Последние разы Макс выдавливает со скрипом. Лоб в испарение, руки напряжены до предела – на запястьях напряглись тонкие сухожилия. Не без труда, но досчитала все повторы до единого. Умница. Выпрямляется на негнущихся ногах и выжидающе смотрит на меня утомленными глазами. О, нет, девочка, мы с тобой еще не закончили.

– А теперь объясни мне, что было с твоим лицом? – спрашиваю с опасно вкрадчивой интонацией. – Это стыд?

Таращит на меня шокированные глаза. Хех, неужели думала, что я не замечу?

– Да, сэр, – отвечает, пряча взгляд, – мне было неловко.

– Отчего же? – ох, люблю устраивать допросы!

– Я потею, а вы смотрите, сэр, – говорит неуверенно, словно боится, что ответ мне не понравится.