Наставник

— Володя был восхищен этим зверем, буквально боготворил его. Уж не знаю, почему, но он приписал ему внутреннее благородство. Я не спорил, потому что видел, что для него это важно. Володя считал, что этот зверь достоин большего, чем возродиться в первой серии и стать собачкой на поводке. С удвоенной энергией он приступил к поиску новой формулы. Он мог работать свободно: созданием зверей первой серии теперь занимались его ассистенты. Его работа принесла результат: зверь второй серии должен был быть наполовину человеком, на сорок процентов — зверем, на десять — морским существом. Но его любимый зверь был слишком ценен, чтобы использовать его в первом эксперименте. Первой была самка, Ева… Она не только выжила, но и достигла высокого уровня развития за короткий промежуток времени. Это окрылило Володьку, он решился. К генетическому материалу того зверя он добавил гены электрического ската и… свои собственные. Я не знаю, зачем он это сделал, раньше он так не поступал, но я не был удивлен. В этом случае такое поведение казалось логичным для него. Так появился ты, Кароль.

Островский посмотрел на меня, ожидая, что я хоть как-то прореагирую, но я молчал. Долго он не выдержал:

— Володя создал тебя в своей самой первой лаборатории, не решался перевезти на материк. До того, как позволить тебе пробудиться, он провел так называемое «подсознательное обучение»: убедился, что ты будешь знать речь. Большего он добиться не смог, но это — уже много. И вот однажды он привел тебя в сознание…

Я поднял руку, призывая его замолчать; рука дрожала.

— Хватит. Я помню, что было дальше.

Я поднялся — неловко, неуверенно, без своей обычной грации. Меня покачивало, но я быстро восстановил равновесие.

— Куда ты? — Лита тоже вскочила с кресла.

— К реке.

— В лодку?

— Нет.

Мне хотелось побыть одному, разобраться с тем, что на меня обрушилось. Но тут Лита лишилась своей способности понимать меня и проявила баранье твердолобие:

— Я пойду с тобой!

— Не надо.

— Надо! Ты бы себя видел…

— Я сказал не надо, оставь меня в покое!

Она попыталась удержать меня, но я был не в духе. Я толкнул ее легонько, как мне показалось, однако девушка перелетела через всю комнату и врезалась в стену с такой силой, что стена треснула. Если бы кто-то другой попробовал сделать такое с моей Литой, я бы порвал его на куски. Сейчас же я не чувствовал ничего… Я знал, как онемевает тело. До этого момента, я не представлял, что душа тоже может онеметь.

Островский не стал ничего говорить мне, он, ковыляя, подбежал к Лите. Отлично, пусть и разбирается! Каждый к своему виду… люди!

На свежем воздухе стало легче дышать: я почувствовал, что приближается дождь. Вокруг меня была темная тропическая ночь, упавшая на землю быстро, неожиданно. Я распахнул ворота и побрел вперед. У меня не было особой цели, просто я знал, что к реке нельзя: там стоит лодка, а в лодке люди.

Я не хотел видеть людей. Я хотел быть один.

Все эти дни ожидания, все надежды — в никуда. Я надеялся получить прошлое, дом, свой народ… а узнал, что меня, в общем-то, и нет. В природе нет и не было никогда. Я — результат любопытства людей, нечто вроде игры, просто очень дорогой и сложной. Даже если я когда-нибудь убегу, идти мне будет некуда, потому что меня не должно быть.

Еще совсем недавно, во время задания на зараженной территории, я презирал существ, чуждых океану. Я-то был уверен, что я не такой! А я хуже… Эти хоть вывелись естественным путем, а меня создали.

Заросли расступились, я вышел на крутой берег, но прыгать в воду не стал. Вместо этого я сел на землю, глядя перед собой невидящими глазами. Ну и что теперь? Я не только не получил прошлого, я лишился того, что имею теперь.

Не знаю, сколько времени я сидел один, прежде чем она нашла меня. Сначала я почувствовал страх, лишь потом услышал шаги. В таком состоянии я не мог понять, чего она боится; мне было все равно. Лита, которая совсем недавно была чуть ли не центром моей жизни, теперь меня раздражала, как и все люди.

Она звала меня, но я молчал, надеясь, что она пройдет мимо. В ту минуту я не думал, что она может заблудиться и погибнуть. Я не думал ни о ком — даже о себе. Я был не против умереть.

Лита не прошла мимо: ночь была яркая, звездная, бледный свет, отражающейся от моей чешуи меня выдал.

— Кароль…

Я посмотрел на нее, и она осеклась. Видимо, было в моем взгляде что-то такое, что заставило ее остаться на месте, сохраняя между нами расстояние в несколько шагов.

— Кароль, давай вернемся, а? Пожалуйста…

— Куда вернемся?

— Домой…

— У меня нет дома.

— Тогда вернемся к твоей жизни…

— У меня нет жизни, — прорычал я.

Онемение сменялось агрессией, которую я мог направить лишь на одно существо. Даже если это существо не заслуживало подобного обращения.

— Кароль…