Наставники. Коридоры власти

— Обязательства? — перебил Брауна Найтингейл. — Вы, значит, считаете, что если я однажды свалял дурака, то теперь до конца жизни буду связан по рукам и ногам? Так вот, объявляю вам, что я поумнел и не собираюсь поддерживать Джего!

— Жаль, очень жаль, — сказал Браун. — Но, может быть, мы…

— И объявляю вам, что у меня есть для этого серьезные причины. Да-да, я очень рад, что вовремя одумался. Вы хотите заставить меня голосовать за человека, который еще до выборов… когда еще жив нынешний ректор… ведет себя так, как будто его уже избрали? Да что там он — его жена уже готова лопнуть от чванства! — Найтингейл перевел дыхание и заговорил еще озлобленней: — Вы хотите, чтобы я поддерживал его вместе с людьми, которые позорят наш колледж?

— Это кто же позорит колледж? — возмущенно спросил я.

— Да хотя бы ваш друг Калверт!

— Ну, Калверт-то, конечно, не вам чета… — начал я.

— И разные другие, которые живут отдельно от своих жен. Не знаю уж, для чего им понадобилось…

— А ну прекратите, Найтингейл! — рявкнул Кристл, прежде чем я успел заговорить. — Вы слишком много себе позволяете. А я не желаю это терпеть — понятно?

Найтингейл, белый как мел, откинулся на спинку стула.

— А я очень рад, что сказал вам, почему не хочу голосовать за Джего! — выкрикнул он.

Со злостью глядя на Найтингейла и стараясь успокоиться, я думал, почему же он все-таки примкнул к партии Кроуфорда. Его терзали зависть и отчаяние. Кроуфорд, небрежно рассказывая об Обществе, словно это был клуб, в который он вступил без всякого труда, постоянно бередил кровоточащую рану Найтингейла — тот слушал его, как слушает отвергнутый любовник своего удачливого соперника. Найтингейла приводили в исступление Кристл и Браун, счастливые, преуспевающие, умело руководящие жизнью колледжа, миссис Джего с ее вопросами о количестве комнат в Резиденции и разговорами о балах для студентов-выпускников, Рой Калверт, который так нравился женщинам… Найтингейл все время страдал. Причем страдания ничуть не облагораживали его чувств, а поэтому он мучился постоянно и почти невыносимо — ведь благородство, хотя и не облегчает страданий, но все же помогает их переносить, — мучился подло, мелко, как крыса, всегда ожидающая удара и готовая укусить. Он не знал, что на свете существует самоотверженность, не догадывался, что можно относиться к себе с иронией. Всегда внутренне ощерившийся, он чувствовал облегчение, только измышляя способы мести своим «притеснителям». Ему даже не приходило в голову, что человек может быть уверенным, спокойным и свободным.

Я понимал, что он страдает — страдание было написано у него на лице, — но не сочувствовал ему: он возбуждал во мне только неприязнь. Временами он вдруг начинал добиваться чего-нибудь с яростным упорством маньяка — он был одержим завистливым отчаянием, и вспышки лихорадочной деятельности, вроде нынешней травли Джего, ничуть не удивляли меня: его силы питала одержимость.

Но я не понимал, почему отчаяние и зависть сначала оттолкнули его от Кроуфорда, а теперь привлекли к нему снова. Может быть, на него успокаивающе действовала кроуфордовская самоуверенность? Может быть, в глубине души он хотел походить на Кроуфорда?

Этого я не знал. Но я был уверен — да и Артур Браун говорил о том же, — что сейчас он стремится к какой-то вполне определенной корыстной цели. И ему, наверное, казалось, что его поведение приближает его к этой цели. Возможно, он надеялся, что Кроуфорд поможет ему пройти будущей весной в Королевское общество. И он, вероятно, решил, что Джего не назначит его наставником, не захочет ему помогать. Разумеется, его расчеты на помощь Кроуфорда выглядели нелепо. Кроуфорд, равнодушный даже к своим друзьям, едва ли даже заметил бы, что Найтингейл ждет от него помощи — если б ему и можно было помочь. Тем не менее он явно считал себя расчетливым и мудрым.

Кристл сказал:

— Вы должны были предупредить нас, что не собираетесь поддерживать Джего.

— Это почему же?

— Потому что вы были связаны с нами определенными обязательствами.

— Не был я ни с кем связан.

— Как это не были? Вы обещали свою поддержку одному кандидату, а потом вдруг объявили, что собираетесь голосовать за другого. Так дела не делаются, Найтингейл.

— Значит, я, по-вашему, всегда должен поступать корректно, а другие пусть вытворяют все, что им в голову взбредет? Нет уж, больше я дураком не буду!

— Так дела не делаются, Найтингейл, — повторил Кристл.

— Обделывать всякие делишки я предоставляю вашей клике, — сказал Найтингейл. Он встал и, не попрощавшись, пошел к двери. На этот раз он даже не оглянулся.

— Ничего не понимаю, — проговорил Кристл. — Что это с ним творится?

— Ладно, бог с ним, — сказал Браун.

— Неужели его нельзя образумить? — недоумевал Кристл.

— Безнадежно, — ответил я.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Должен сказать, что я, пожалуй, согласен с Элиотом, — заметил Браун. — Да и вообще, если мы будем готовиться к худшему, а жизнь покажет, что мы ошибались, это по крайней мере нам не повредит. Ну, а что касается Найтингейла, то я, признаться, очень удивлюсь, если он образумится.