Наставники Лавкрафта

– Ты был прав, когда называл мадам Вульпес дьяволом, – продолжал я. – Симон, она сегодня сказала мне удивительные вещи, или, вернее, она была тем способом, с помощью которого мне сказали удивительные вещи. Ах, если бы я только мог получить алмаз в сто сорок карат!

Едва лишь эта фраза сорвалась с моих губ, как Симон со зверским выражением на лице бросил на меня дикий взгляд и, кинувшись к камину, над которым на стене висело разное иностранное оружие, схватил малайский кинжал и начал яростно размахивать им перед собой.

– Нет! – закричал он на французском, на который всегда переходил в моменты волнения. – Нет! Ты его не получишь! Ты предатель! Ты посоветовался с дьяволом и возжелал мое сокровище! Я прежде умру! Я храбр! Ты не напугаешь меня!

Все это, произнесенное громким голосом, дрожащим от волнения, поразило меня. Я моментально понял, что случайно подошел вплотную к тайне Симона, какой бы она ни была. Необходимо было успокоить его.

– Мой дорогой Симон, – сказал я, – я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Я пошел к мадам Вульпес проконсультироваться насчет одной научной проблемы, для решения которой, как оказалось, необходим алмаз того размера, о котором я говорил. О тебе никто не упоминал за весь вечер и, насколько я могу быть уверен, даже не думал. В чем смысл этой вспышки? Если тебе посчастливилось иметь ценный алмаз, не стоит меня бояться. У тебя не может быть такого алмаза, который мне нужен, иначе ты бы здесь не жил.

Что-то в моем тоне, должно быть, полностью убедило Симона, поскольку его выражение лица сменилось на несколько натянутое оживление, однако оно сочеталось с некоторой подозрительностью к моим движениям. Он рассмеялся и сказал, что я должен простить его, что в определенные моменты он подвержен приступам вертиго, и это проявляется в бессвязных речах, которые проходят так же быстро, как начинаются.

Во время этого объяснения он отложил оружие и попытался принять более веселый вид, что ему отчасти удалось. Все это нисколько меня не обмануло. Я слишком привык к постоянной аналитической работе, чтобы быть одураченным столь неубедительным враньем. Я решил разгадать эту загадку.

– Симон, – весело сказал я, – давай забудем обо всем этом за бутылкой Бургунди. У меня есть ящик «Кло де Вужо» с богатым ароматом и полного сияния солнца «Кот-д’Ор». Давай же откроем пару бутылок. Что скажешь?

– С огромным удовольствием, – улыбаясь ответил Симон.

Я принес вино, и мы расположились с бокалами. Это было знаменитое винтажное вино 1848 года – года, в который одновременно буйно росли война и вино, и этот чистый, но сильный коктейль, казалось, придал всему новую жизненную силу. К тому времени, как мы наполовину прикончили вторую бутылку, Симон уже плохо себя контролировал, тогда как я оставался, как обычно, спокоен, и каждый глоток лишь посылал прилив сил к моим конечностям. Речь Симона становилась все более бессвязной. Он начал петь французские песни не самого приличного содержания. В конце очередного куплета я резко поднялся из-за стола и, глядя прямо на него, сказал со спокойной улыбкой:

– Симон, я обманул тебя. Этим вечером я узнал твой секрет. Ты можешь быть откровенен со мной. Мадам Вульпес или, скорее, один из ее духов все мне рассказал.

Он задрожал от ужаса. На мгновение казалось, что он протрезвел и потянулся к оружию, которое отложил незадолго до этого. Я удержал его.

– Чудовище! – горячо воскликнул он. – Я уничтожен! Что мне делать? Ты никогда его не получишь! Клянусь моей матерью!

– Он мне не нужен, – сказал я, – успокойся, но будь честен со мной. Расскажи мне все.

Опьянение начало к нему возвращаться. С пьяной серьезностью он уверял меня, что я ужасно ошибся, что я был одурманен; затем попросил поклясться хранить эту тайну вечно и пообещал открыть свой секрет. Конечно же, я поклялся. С тревогой в глазах и трясущимися от алкоголя и волнения руками он достал из нагрудного кармана маленький футляр и открыл его.

Пресвятые небеса! Как мягкий свет лампы разбивался на тысячу призматических стрел, падая на огромный розовый алмаз, сиявший в этом футляре! Я не слишком-то разбираюсь в алмазах, но с первого взгляда понял, что это был камень редкого размера и чистоты. Я взглянул на Симона с удивлением и – должен ли я признаться? – завистью.

Как он мог заполучить такое сокровище? Из его пьяных ответов (примерно половина из них была весьма бессвязна) на мои вопросы я сумел понять, что он надзирал за рабами, занимавшимися промывкой алмазов в Бразилии. Он заметил, как один из них спрятал алмаз, – но не рассказал об этом своим нанимателям, а тайно следил за негром, пока не увидел, как тот закопал свое сокровище. Симон выкопал его и сбежал, но до сих пор боялся открыто им распорядиться – столь ценный камень несомненно привлечет слишком много внимания к прошлому его владельца – и не мог найти ни один из тех тайных каналов, при помощи которых можно было безопасно решить этот вопрос. Он также добавил, что в соответствии с восточной традицией дал алмазу вычурное имя Око Утра.