Наставники Лавкрафта

Вдруг на откосе горы, под группой плакучих ив, Томотадо заметил маленькую хижину. Он заставил коня добраться до дверей скромного жилища и начал стучаться в закрытые от непогоды ставни.

Дверь отворила старая женщина, которая при виде красивого незнакомца воскликнула:

– Ах! Какая жалость видеть молодого человека, обязанного путешествовать в такую непогоду! Потрудитесь войти, господин!

Томотадо сошел с лошади и отвел ее под навес сзади хижины. Потом он вошел под гостеприимный кров и увидал в хижине старика и девушку, гревшихся у очага, где пылали ветви бамбука. Его почтительно пригласили к огню, и старики хозяева принялись приготовлять ему что-нибудь на ужин.

Девушка исчезла за ширмой, но Томотадо успел заметить, что она очень хороша собой, несмотря на беспорядок ее одежды. Он был очень удивлен, что такая красавица жила в таком убогом, нищенском месте.

Старик ему сказал:

– Почтенный господин, снег падает обильно, а до ближайшей деревушки еще далеко. Ветер силен, а дорога очень плоха. Было бы очень неблагоразумно продолжать ваш путь сегодня. Хотя эта хижина недостойное вас жилище и мы не можем доставить вам никаких удобств, но, может быть, будет благоразумнее остаться на эту ночь под этим скромным кровом? О лошади вашей мы позаботимся как можно лучше!

Томотадо с живостью согласился на это скромное предложение. В душе он очень желал еще раз взглянуть на девушку.

Перед ним поставили простую, но питательную пищу, и молодая красавица появилась, чтобы угостить его вином. Она надела платье из грубой шерсти, но чистое и опрятное и привела в порядок прическу из своих густых, длинных волос. Когда она склонилась к самураю, чтобы налить ему вина, он убедился, что она несравненно красивее всех женщин, каких ему удавалось когда-либо видеть!.. Все ее движения и жесты были полны грации, производившей на него чарующее впечатление. Старики спешили извиняться за дочь:

– Господин, наше дитя Айоажи[73] воспитывалась среди этих пустынных гор и не привыкла прислуживать знатным господам. Просим вас извинить ее неловкость и неумение!

Томотадо отвечал, что он считает за честь пользоваться услугами такой красивой особы.

Он почти ничего не ел, все любуясь девушкой, красневшей под его восхищенным взором.

Мать тогда ему сказала:

– Добрый господин, надеюсь, что вы попытаетесь что-нибудь скушать и выпить, хотя пища наша проста и груба. Но ведь вы, вероятно, промерзли под ледяным дыханием бури?

Тогда, чтобы доставить удовольствие своим хозяевам, Томотадо постарался отдать честь их скромному угощению, но он совершенно подпал под чары Айоажи.

Он с ней заговорил и убедился, что ее речь была так же мелодична, как нежно было ее лицо. Хотя она была воспитана среди гор, ее родители, вероятно, принадлежали прежде к высокому роду, так как у нее был тон и манеры благородной девушки. И вдруг он обратился к ней под влиянием наполнявшего его сердце радостного чувства со стихотворением, где заключался в то же время и вопрос:

– Путешествуя, чтобы повидать мать,
Я встретил девушку прекраснее цветка.
И я из-за нее здесь остался!
Красавица, зачем краснеть без отблеска зари?
Неужели эта краска выдает вашу любовь?

Нисколько не теряясь, она ему отвечала:

– А если рукавом я скрою бледные лучи восходящего солнца, быть может, это удержит тебя здесь при наступлении утра, мой господин?

Томотадо понял из этих слов, что она не отвергала его поклонение. Он изумился, как искусно слагала она стихи и выражала в них свое чувство, а обещание, заключавшееся в них, привело его в восторг.

Он был убежден, что не может даже надеяться встретить, а тем более заинтересовать девушку, которая была бы красивее и умнее этой поселянки. Внутренний голос, казалось, говорил ему: «Не упускай счастья, что боги послали тебе на твоем пути!»

Словом, он был до такой степени очарован, что, без дальних предисловий, обратился к старикам с просьбой выдать за него дочь замуж, сообщив при этом свое имя и свое положение при дворе даймио в Ното. Старики распростерлись перед ним, испуская возгласы изумления и благодарности, но затем, после некоторого колебания, старик отец проговорил:

– Достопочтенный господин, вы занимаете высокое положение и, без сомнения, в дальнейшем возвыситесь еще больше. Милость, которую вы нам оказываете, неизмеримо велика, и мы не находим слов, как вас за нее благодарить. Но наша дочь – поселянка самого низкого состояния, она не получила никакого воспитания; совершенно неприлично, чтобы она сделалась женой благородного самурая! Об этом не может быть и речи! Но если действительно наша дочь вам нравится и вы готовы извинить ее неловкие и неумелые манеры, то мы с радостью отдадим вам ее в качестве верной служанки. С этой минуты вы полный над ней господин; что ваша милость захочет, то и может от нее требовать.