Наставники Лавкрафта

В начале своей карьеры Гойши был знаком с бедностью, но затем один друг пришел к нему на помощь. Случилось так, что заведующий храмом Амидажи очень ценил поэзию и музыку; он часто призывал Гойши в свое жилище, чтобы послушать его легенды и трагические поэмы. Однажды, глубоко тронутый талантом молодого музыканта, он предложил ему жить при храме, где он мог получить и приют, и пищу. Взамен этого Гойши, при отсутствии других приглашений, должен был в свободное время утешать его пением и музыкой. Слепой, конечно, с благодарностью принял его предложение и поселился в храме.

В один жаркий летний вечер добрый священник был приглашен в дом одного из своих прихожан, только что скончавшегося, для совершения положенных религиозных служб. Он ушел со своим помощником, и Гойши остался один. Так как было очень жарко, Гойши пошел на веранду, находившуюся с задней стороны храма и выходившую в сад, чтобы освежиться перед сном. Он терпеливо ожидал возвращения своего благодетеля и для развлечения начал что-то играть на своей лютне.

Наступила полночь, а жрец все еще не возвращался. Но Гойши решил ждать его возвращения на веранде, где было не так душно.

Вдруг он услыхал, что к решетке, окружающей сад, приближаются чьи-то шаги. Кто-то быстро прошел через сад к веранде и остановился перед слепым.

Это был не жрец!

Раздался звонкий голос, назвавший слепца по имени, голос властный, как говорил бы самурай с кем-нибудь из низших.

– Гойши!..

Испуганный слепец ничего не отвечал.

И голос снова повелительно кликнул:

– Гойши!..

– Но я слеп!.. – проговорил испуганный музыкант. – Я не вижу! Я не знаю, кто меня зовет!

– Нечего бояться, – возразил голос более ласковым тоном, – меня послали к вам с поручением. Мой господин, человек очень высокого рода, остановился в Шимоносеки со своими вассалами, желая увидать место, где сражался Дан-но-ура. Отправившись туда сегодня, он услыхал о вашем таланте воспевать великую битву и пожелал вас послушать. Возьмите же вашу лютню и следуйте за мной туда, где вас ждет высокое общество.

* * *

В те времена было плохо противоречить малейшему желанию самурая! Гойши надел сандалии, взял лютню и последовал за посланным, который очень ловко вел слепца и только требовал поспешной ходьбы. Рука, державшая руку Гойши, была закована в кольчугу, а бряцание сабли показывало, что посланный был в полном вооружении. Несомненно, это был кто-нибудь из дворцовой стражи.

Когда первый страх Гойши слегка рассеялся, он вспомнил фразу своего проводника:

– Мой господин – особа высокого ранга!

И слепой невольно порадовался своему успеху. Он решил, что, вероятно, это какой-нибудь даймио.

Через несколько времени самурай остановился, и Гойши убедился, что они пришли к широким решетчатым воротам. Это его очень удивило, так как во всем городе он не помнил таких ворот, кроме как у главного входа в храм.

– Каймон![74] – воскликнул самурай.

Послышался стук железа, как будто снимали железные запоры, и Гойши снова двинулся дальше. Пройдя через сад, как думал Гойши, они остановились опять перед какой-то дверью, и самурай закричал:

– Гей! Эй, вы там! Я привел Гойши.

Послышались торопливые шаги, шум скользящих ширм, открывающихся дверей, голоса женщин.

Из их разговоров Гойши понял, что это служанки какого-то важного дома. Но ему не дали времени долго раздумывать. Заставив подняться по нескольким ступеням, его попросили снять сандалии. Затем его руку взяла рука женщины, которая повела его через бесконечные переходы и повороты в большую залу. Гойши догадался, что там собралось очень много народа, – это слышно было по шороху шелковых одежд. Слышались голоса и разные придворные разговоры.

* * *

Гойши сказали, что он не должен ничего опасаться. Он опустился на колени на подушку и настроил свой инструмент. Затем женский голос – вероятно, голос ройи[75] – ему сказал:

– Вам повелевают пропеть сказание о Гейке под аккомпанемент вашей лютни.

Так как поэма о Гейке требовала нескольких часов сряду, Гойши позволил себе вопрос:

– Вся поэма слишком длинна. Какую ее часть желало бы выслушать благородное собрание?

И голос матроны ему отвечал:

– Скажите нам историю битвы Дан-но-ура, это самая печальная и трогательная часть сказания.

Гойши запел жалобную песнь о битве на горьких водах. Его струны подражали звукам весел быстрых поворотов пироги, свисту стрел, крикам воинов, ударам сабель по каскам, шуму тяжелого падения тела в волны океана…

Когда он замолк, то услыхал кругом гул похвал.

– Какой удивительный артист! – говорили одни.

– Гойши несравним! Никогда, никогда у нас в провинции мы не слыхали ничего подобного этой музыке! – восхищались другие.

Тогда слепец почувствовал прилив новых сил и запел еще лучше, чем раньше. И кругом царила почтительная тишина, но, когда он начал описывать судьбу женщин и детей, преследуемых Женжи, когда он передавал о том, как бросилась в море кормилица императора Нии-но-ама, с юным императором на руках, его слушатели стали испускать такие крики отчаяния, послышались такие безумные рыдания, что сам певец испугался этого взрыва горя.