Наставница королевы

Я задрожала, несмотря на то, что Артур уже отвернулся от меня и последовал за братом. Меньше всего я хотела навлечь на себя недовольство сэра Филиппа и леди Кэтрин из-за того, что поощряю ухаживания Артура (чего на самом деле не было) — я ведь надеялась, что они дадут обо мне наилучшие отзывы. К тому же ничто не должно было привязывать меня к этому дому, когда Кромвель позовет меня в Лондон. Даже если бы я и питала к Артуру нежные чувства, все равно я не сомневалась в том, что сыну сэра Филиппа не позволят взять в жены девушку, у которой нет ни земель, ни приданого.

— Давайте поищем красивые ракушки! — закричала я: мне очень уж хотелось найти что-нибудь осязаемое, такое, что можно спрятать в своей шкатулке на память об этом дне. — Ой, вы только посмотрите! — Я тут же вытащила из песка ракушку, формой похожую на штопор. — Готова поспорить, каждая из вас может найти еще красивее!

Поскольку я была самой старшей, то старалась приглядывать за остальными и поощрять все лучшее, что было в Джоанне, Бесси и малышке Кейт. Как мне кажется, во мне говорил инстинкт, заложенный от рождения, а также чувство признательности к сэру Филиппу и леди Кэтрин, ибо и кров, и пищу, и учение они предоставляли мне так, словно я была им родной дочерью.

— Сразу видно, что ты здесь в первый раз! — ответила Бесси, крича против ветра и оттого слегка встряхивая головой. — Новичкам всегда хочется собирать ракушки, а мне хочется бросать их в море — они прыгают, прыгают по волнам, а потом исчезают!

«Прыгают, прыгают, а потом исчезают…» Так проходили дни и месяцы в семье Чамперноун, как бы я ни сокрушалась о том, что Томас Кромвель не шлет вестей.

Модбери, Девон

По правде говоря, о Кромвеле в моем присутствии упоминали всего дважды, если не считать того раза, когда я подслушала, как лорд и леди обсуждали «лондонские интриги», но об этом я расскажу чуть позже. В первый же день, когда я приехала в Модбери, сэр Филипп сказал:

— Мастер Кромвель возлагает большие надежды на твое будущее, когда ты станешь вместе с нами — или с другой семьей — жить в Лондоне.

Это казалось таким неясным, таким далеким, но его слова все же очень меня ободрили.

— А ваша семья собирается в Лондон? — спросила я.

— Я полагаю, когда-нибудь мои дочери, а также их мужья будут служить королю в той или иной должности. Может быть, и ты поедешь туда среди домочадцев. Время покажет.

Грустно, что потом он уже не говорил о таких вещах, хотя я подумала о том, что, возможно, мастер Кромвель испытывает меня с помощью сэра Филиппа. Ведь это Кромвель сказал мне: «Время покажет», — не были ли эти слова своеобразным паролем? Еще он говорил, что ценит тех, кто умеет хранить тайны, а в конце сказал, что я должна научиться никому ни о чем не рассказывать, пока он не разрешит.

Во второй раз я услышала имя Кромвеля, когда сэр Филипп и леди Кэтрин взяли меня на прогулку верхом и показали мне Модбери. Я училась правильно сидеть в дамском седле и восхищалась тем, как все выглядит с высоты, — ведь с самого детства я повсюду ходила только пешком. Еще в тот день я убедилась, что мои дальние родственники — самые знатные люди в тех краях. Работники снимали шляпы и уступали им дорогу, а иногда даже слегка кланялись. Матери показывали на нас пальцами своим детишкам. Многие женщины, встречавшиеся нам, приседали в реверансе — так было принято приветствовать тех, кто выше по положению, а меня научил этому совсем недавно учитель — мастер Мартин. Он не только жил раньше в Лондоне (я расспрашивала его об этом всякий раз, как только выпадала свободная минутка), но и видел ее высочество Марию Тюдор[18], принцессу Уэльскую, — она проезжала по дороге в сопровождении огромной свиты, направляясь в свой замок Ладлоу в Уэльсе, — и не один раз, а целых два. Как рассказывал мастер Мартин, там были сотни лошадей и повозок, а саму принцессу несли в великолепном паланкине.

Ах да — вместе с Джоанной и Бесси (Кейт была еще слишком юной) я обучилась тому, что мастер Мартин называл «придворными танцами»: величественной паване[19], быстрой куранте и моему любимому танцу — очаровательной, на пять счетов, гальярде, которую французы называют cinquepace[20]. Поскольку я была самой высокой, иногда я танцевала с Джоном, но чаще он был партнером рослой Джоанны, а я становилась в пару с Артуром. Наверное, с этого и начались все мои беды, а он в моем присутствии буквально из кожи вон лез, так хотел угодить мастеру Мартину, да и мне тоже.

Когда же хозяева показали мне Модбери, я преисполнилась глубочайшего почтения к ним, и не только вследствие тех знаков уважения, какое оказывали им местные жители. В тот день снова упомянули имя мастера Кромвеля, и вот как это произошло.