Настенька и медведь

Выпили, поболтали о детстве. Беринг рассказывал, как они с мамой пирожки пекли – часто. И про брата: однажды остались одни перед днем рождения бабушки и решили ей сделать сюрприз. Настоящий подарок: печку всю разрисовали медведями, очень красиво, потом еще полы, стены, когда добрались до потолка, так явились родители и не оценили порыв. И креативные детки потом отмывали свое произведение. Зато бабушка так смеялась…

Непроизнесенный вопрос повис в воздухе. И Настя его задала.

– Влад, а ты мне сказал, что у тебя никого больше нет. А как же…

– Они все умерли. Я пока не готов рассказать, ты прости. Как-нибудь позже. Да, я один. И тебе даже завидую.

Стася удивилась. Чему тут завидовать? Свалившимся ей на голову детям? Неугомонному Ваньке или отцу, сидящему в своей Швейцарии? Может, тетке, которая так и не стала родной? Не понимает она, чему тут можно завидовать.

– Скоро дети проснутся. Пойдем, посвящу тебя в орден тех избранных, что умеют и тесто месить, и лепить пирожки. Ты готова, адептка?

Смешно ему. А Стасе страшно. Теперь – так тем более. Не засмеял бы ее этот идеальный мужчина. Рядом с Берингом она казалась себе страшненькой, глупенькой и убогой девчонкой. Пытавшейся доказать свою взрослость и состоятельность. Пока что – не очень удачно. На троечку результат. Это если себя утешать, если честно.

Он встал, собрал чашки со стола, вынул из одного ящика своей большой кухни два фартука (ну конечно, какой же ритуал без магических мантий?). Один надел на нее сам, осторожно завязывая тесемки на спине. Вот зачем он так делает? От этих прикосновений у Стаси колени подкашивались и мурашки бесились, как блохи скача по спине.

Положил руки на талию – и она вздрогнула, робко взглянув ему прямо в лицо. Осторожно ее отодвинул, заняв “место шеф-повара”.

Лучи яркого солнца освещали всю кухню, в воздухе танцевали пылинки, пятна огненных зайчиков отражались на стенах от сверкающих медью кастрюль.

Беринг был сосредоточен и строг. Солнце подсвечивало его короткие волосы, играя в них огненно-красными искрами. Отражалось в глазах. Оказалось, что Влад был зеленоглазым. Настя снова невольно им залюбовалась. Бутылочный цвет, так надежно прятавшийся под густыми ресницами и прищуром. Похожий на омут маленьких диких лесных озер.

Он вдруг поймал ее взгляд, приподнял брови весело, кивнул на столешницу. Пришлось отвлекаться от любования Берингом и возвращаться к насущным делам. Не весна ведь еще. Отчего ее так… пьянит его присутствие? Кружит голову, выметает все разумные мысли из головы.

Его руки, такие большие и крепкие, были красивы и мужественны. Увитые связками вен, длинные пальцы с аккуратными круглыми ногтями. Ухоженные и натруженные. Плавным движением он просеивал муку через резное старинное сито в неглубокую медную миску. Этот процесс завораживал.

– Ставим опару или будем проще?

– Что?

Стася будто бы вынырнула из глубокого сна, хлопая глазками.

– Ясно. Пойдем по пути наименьшего сопротивления. Подогрей-ка, пожалуйста, ровно стакан молока. Можно в микроволновке, до состояния “сильно теплое”.

Сделала. Смогла, сумела, постоянно оглядываясь на умильную эту картину: огромный, значительный Беринг в кухонном фартуке весь в дымке муки элегантно колдует над ситом.

– Яйцо возьми из холодильника и погрей аккуратно в ладонях.

Для надежности Стася даже на это яйцо подышала. Беспрестанно ловя на себя зеленые всполохи хитрого взгляда.

Сделал в центре мучной горки неглубокую ямку, посолил, бросил щепоть сахара. Влил тонкой струей молоко. Одной рукой молча притянул к себе Настю, поставив ее прямо перед собой. Что он делает?

Возвышается за спиной как стена. Теплый, уютный, надежный. Аккуратно взял ее под локотки, поднимая над миской яйцо на ладонях.

– Держи осторожно.

Она его всей спиной ощущает – стоит, улыбается. Весело ему, как же! А Стася сейчас может в обморок грохнется прямо вот тут. Да! От возбуждения, между прочим. И… От красоты мгновения.

Медная миска. Мука, яйцо и два человека над этими символами вечной жизни. Его руки с обеих сторон – ни сбежать, ни исчезнуть, да и не хочется.

Она держала в тонких руках своих девичьих этот символ бессмертия, а Беринг не мог оторваться. Солнце падало на медь волос девушки, раскрывая секрет: Настя действительно была рыженькой. Ослепительно-белая кожа, волнительный запах.

Что он делает? Она же ребенок, а его повело, как мальчишку от первой же женской ласки. Да так, что заставил он юную девушку замереть перед ним, как замирает кролик от взгляда удава.

Остановиться, пока не поздно, себе не позволить сорваться, нельзя.

Он взял в руку нож. Оружие всегда возвращало мужчин в мир жестокой реальности. Перевернул на себя острием, ощущая всем телом, как Настенька вздрогнула. Испугалась, малышка. Это она еще всего не видела… К счастью.

– Знаешь, когда-то очень давно… – голос его вдруг зазвучал низко и хрипло. – Мама мне говорила: загадай желание. Самое-самое. И если в яйце будет два желтка – оно обязательно сбудется.

– Глупо, – шепнула Настя, облизывая разом пересохшие губы. – Это просто совпадение. Как с падающей звездой.

– Возможно.