Настенька (СИ)

Эти трое сегодня ночью даже закатили пьянку, поминая утраченную недвижимость скупыми мужскими слезами и недобрым словом всех злых духов преисподней.

Я же сидела с задумчивым видом, наблюдая, как эти трое накидываются с удивительной скоростью. На меня саму накатила какая-то апатия. За эти несколько дней после всех этих происшествий я словно вся выгорела изнутри. Не было никаких эмоций, ни боли, ни грусти, ни тоски, радости тоже не было.

- Если б не наша навьюшка, то быть нам всем троим бездомными, - пьяно кивнул в мою сторону Казимир, - Ведь та тварь и наш дом поджечь пыталась. Эх.

- Да, что уж тут, - поддакнул Лукьян и икнул, - Сегодня – бездомные домовые, а завтра – нежить.

Я нахмурилась и посмотрела на понурого Ведогора, на котором от горя лица не было. Что же теперь он будет делать? Ведь он не домовой, в избе жить не может, у него иной быт и магия. Да и пригреть никто из домовых его тоже не имеет возможности, не могут две сущности в одно доме, такова природа их бытия. Неужели ему суждено пропасть? Или сгинет несчастный, или нежитью обернётся. Какой страшный конец. Что же делать?

- Послушай, Ведогор? – обратилась я к нему, - А как ты смотришь на то, чтобы остаться у нас с Казимиром?

Банник медленно поднял на меня свой непонимающий взгляд. А я поторопилась пояснить:

- Наша банька бесхозная стоит, - намекнула я ему, а затем продолжила, - Правда она изрядно запущена. Я сама баню не топлю, всё больше в избе омываюсь, да у Матрёны иногда. Но ежели у нас свой собственный банник будет, то не грех и баньку подлатать, да вычистить. Глядишь, я там и стирать буду, и травы сушить начну, а зимой меня Казимир обещал научить валенки валять. Говорят, это всё в бане делается, а не в избе.

Банник ошарашено уставился на меня, и я заметила, как в его глазах вновь затеплилась жизнь.

- Радовы ещё не скоро новую баню поставят. А как только возведут, так можешь к своим воротиться, если захочешь. А нет, так тут тебе всегда рады.

Повисла пауза. Лукьян с Казимиром удивленно смотрели на меня помутневшим взглядом, а Ведогор прерывисто всхлипнул и медленно сполз с лавки на пол.

- Спасибо, навьюшка, спасибо! - поклонился он мне в ноги, - Век твоей доброты не забуду. Да пошлёт тебе великий бог Сварог мужчину любящего, да доброго…

- На том и порешили, - прервала я его начавшийся поток благодарностей, громко ударив в ладоши и спрыгивая с нагретой печи, упирая руки в боки, - Ну что болезные? Что сидим как на поминках? Все живы, здоровы, помирать не собираемся. Так чего ж закручинились?

Вся нечисть снова уставилась на меня изумленно, видимо не ожидая от меня такой активности.

- Казимир! – повелительно гаркнула я на своего домового, - Плесни-ка ты и мне беленькой! Гулять, так гулять!

Все тут же оживились, печаль и меланхолию как ветром сдуло.

- Вот это ведьмочка! Вот это по-нашему! – горделиво заулыбался мой домовик, и тут же на столе нарисовалась ещё одна глиняная рюмочка.

После третьей рюмки я почувствовала себя, наконец, живой, а после пятой – даже начала улыбаться.

- Эх, хозяюшка, - вдруг снова шмыгнул носом банник, - Доброе у тебя сердце, жалостливое. Как я сокрушался, когда у вас с Данилой не сладилось.

От одного упоминания я поморщилась, а двое домовых принялись усиленно шикать на своего опьяневшего товарища.

- А всё ведьма эта белобрысая, ик! – икнул Ведогор, а потом опомнился, - Ой, это ж ты – ведьма, она тогда кто? – пьяно нахмурился банник, а потом словно вспомнив, изрёк, - Змея подколодная! Точно!

Я грустно улыбнулась на слова нечисти. Боли уже не было, как и обиды. Всё выболело и прошло. Так бывает. Остались лишь грустные воспоминания.

- А давайте ещё по одной? – предложил Казимир, видя моё настроение, - Не печалься, хозяюшка. Ты ведь у нас красавица, без мужа не останешься, - принялся уговаривать меня домовик, словно маленького обиженного ребенка, - И месяца не пройдёт, как к тебе посватаются. Вот увидишь.

- Чую, не долго ей в девках сидеть, - весело ухмыльнулся Лукьян, - Оба Колобовых глаз не спускают. Вот увидите, на Купалу и сосватают.

- На праздник Ивана Купалы? Так он же скоро совсем? – подключился к разговору банник, и видимо решил пошутить, - А у нас и приданое не собрано.

На слова про приданое тут же вскинулся Казимир. Ни дня не проходило, чтобы тот не попрекал меня распотрошенными сундуками.

- Да какое придание? Она весь дом по ветру пустила, - в сердцах выдал он, - Виданное ли дело, до замужества на перине спать, да стёганым одеялом укрываться. Мать её все руки исколола, шила ей в приданое, а она все скатерти на сорочки пустила, а платки на бельё, да ещё какое. Тьфу, срамота одна!

На слова своего домового я заливисто рассмеялась.

- А не ты ли, бесстыдник, пялился на то бельё? – весело упрекнула я его.

- Тьфу, срамница! – в сердцах сплюнул он.

- Что же ты тогда глаза свои бесстыжие пялил, кода я бельишко примеряла? – подколола я его и хулиганисто подмигнула его друзьям, - Эх, жаль некому бельишком похвастаться, - наигранно посокрушалась я и снова рассмеялась.

Ночка выдалась на славу. Я и впрямь словно ожила.