Настя

Заходим в гостинную. На одной стене картины-портреты Мао, Ленина, Сталина, на другой — фотографии. Вот Чжоу Эньлай в Москве подписывает советско-китайский договор, а за спиной у него два великих вождя. Вот он молодой на коне в офицерской форме на фоне проходящих бойцов.

— Это двадцать пятый год. Второй восточный поход. Где-то под Гуаньчжоу. Отец тогда отличился вместе с советскими советниками в бою под Даньшуем. Наш тогдашний главнокомандующий Чан Кайши побежал с поля боя бросив свои войска, а отец с Михаилом Дратвиным, что сейчас стал генералом, прикрывал отход дивизии из пулемёта. Отца после боя сделали генералом. — рассказывает мне по-русски невысокая улыбчивая девушка.

— А вот и я с родителями… — она запинается, показав на фото, и после паузы продолжает, — Это нынешние родители. Мои настоящие родители погибли.

— А я с семнадцати лет в партии… — продолжает дочь главы Правительства Китая, — Три года, после возвращения из Москвы, я по заданию партии раздавала в освобождённых районах крестьянам землю, казнила врагов. Теперь вот буду по московской специальности — режиссёром. Хочу снять фильм про подвиг наших китайских добровольцев при освобождении братской Кореи. Только мне без опыта вряд ли снять дадут. Вроде, как известный кинорежиссёр Фэй Му из Гонконга согласился снимать. И деньги уже выделили на сценарий. Меня тоже в помощники записали…

У входа в дом послышались голоса. Со второго этажа спустилась жена Чжоу Эньлая встречать гостей. Мы с Ли Пэном и Сунь Вэйши стояли позади, и кланялись, когда заходили очередные гости. Прибыло человек десять. Из послезнания я помнил только Дэн Сяопина, который в будущем свернёт Китай на рыночные рельсы.

Глава 13

«Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня… Однако, если обстоятельства вынудят нас воевать, мы в состоянии вести войну до конца.»

Из беседы Мао Цзедуна с американской журналисткой Анной Луизой Стронг в 1946 году.

За обедом рядом со мной должен был сесть Ли Пэн, но сестра что-то ему цыкнула, и уселась рядом. Поначалу Сунь Вэйши молчала. Вероятно, боялась спугнуть кавалера. То есть, меня.

Если она на учёбу в Москву до войны приехала, то ей где-то под тридцатник. Ну, что ж на меня то так «старушек» тянет. На Колобка не тянет, а на меня, пожалуйста…

Я, от делать нечего, включил «нимбы» у присутствующих, но, небесный переводчик вероятно слабо знал китайский, поэтому русские буквы появились не сразу.

Молодёжь сидела в конце длинного стола. А во главе же восседал хозяин — Чжоу Эньлай, с почти настиным подпольщицким прозвищем «Номер пять». Рядом была жена, по другую руку — бывший лидер партии Ло Фу. Этот человек, по словам заинтересованной во мне соседки, был Генеральным секретарём Коммунистической партии Китая до Мао Цзедуна. Сейчас он что-то возбуждённо говорил хозяину и гостям.

Заметив мой интерес в наблюдении за старшими товарищами, Сунь Вэйши поведала мне суть дискуссии. Все присутствующие были согласны, что, после закрепления коммунистов во всех провинциях, должна следовать раздача земли крестьянам и национализация промышленности. Затем нужно было разработать план индустриализации и коллективизации. Вот основные положения этого пятилетнего плана и вызвали бурные споры. Чжоу Эньлай говорил, что для успеха планов нужна кропотливая работа по подготовке грамотных кадров в промышленность и сельское хозяйство. Что Советский Союз поможет избежать на этом пути ошибок и перегибов. Его оппоненты, во главе с Ло Фу, утверждали, что потеря темпа преобразований сродни смерти. Что нужно немедленно начинать организацию колхозов и перепрофилирование национализируемых предприятий.