Настя как ненастье

Хозяйка отвернулась и выключила не закипевший еще чайник.

— Насть, соберись по-быстрому, — улыбнулся он нервно. — Сестра меня сожрет, если я до одиннадцати не окажусь на даче. Точно Айболит на вертолете, блин…

Он поднялся, и мать Насти сделала к нему шаг.

— Иннокентий, у вас рубашка в крови.

— Да бог с ней! — махнул он рукой и все так же натянуто улыбнулся, чувствуя на лице прямо-таки резиновую маску.

— Ее надо замочить прямо сейчас. Иначе потом не сойдет. Настя, в твоем шкафу есть футболки Ильи. Иди найди что-нибудь.

— Пойдем, Кеша.

Они прошли в комнату, и Эйты, сунувшись следом, получила по носу: Настя не пожелала впустить собаку к себе. Быстро открыла шкаф и долго копалась в нем, чтобы не смотреть, как Иннокентий расстегивает рубашку, даже не догадываясь, что под ней есть белая майка. Ну и пусть, стой и дальше спиной — можно незаметно проверить, продолжает ли работать дезодорант. И можно ли отдать такую рубашку в стирку постороннему человеку.

— Вот, возьми, — обернулась наконец Настя и замерла.

Во взгляде проскользнуло разочарование. Иннокентию хотелось в это верить. Ничего… Завтра не за горами. Пусть не выключает свет…

Он натянул на себя футболку — они с Ильей одной комплекции. Только, к счастью, головы разные, но головной боли он ему добавил изрядно. И не денег жалко, которые он вряд ли увидит обратно, а натужности и так непростых отношениях с Настей. Как теперь понять, что она с ним не из-за денег, которыми он собирается завтра покрыть долги ее брата? Господи, ну почему они не познакомились иначе? Почему…

— Настя, покажи мне открытки, пока собираешься.

Она обернулась от шкафа, держа в одной руке босоножку без каблука, а в другой — с каблуком, и очень даже большим.

— Представляешь, собака сожрала. И даже крошки не оставила.

— Не покормила, что ли? — глупо усмехнулся Иннокентий.

Настя расплылась в улыбке.

— Это на второй день, как мы ее взяли, случилось. Меня целый день не было. Пришла, разулась у двери. Утром выхожу в прихожую — нет каблука. Кроссовки рядом стояли, не тронула. Мамины туфли — тоже. Илья пошутил: чтобы никуда не уходила больше. Дурак… Это единственные босоножки были, которые не натирают. Пришлось из джинсов не вылезать. Не могу, как другие, юбки с кроссовками носить…

Она так никогда не замолчит и никогда не соберется. Иннокентий сделал к ней шаг — хотел обнять, а Настя раз и сунула ему в руки обе босоножки.

— Я, конечно, не ем кроссовки, — улыбнулся он через силу, — но если надо сожрать и их, чтобы ты никуда не уходила, я согласен помочь Эйты зубами…

И он даже оскалился, но Настя сразу освободила его руки и отвернулась к шкафу, из которого вытащила рюкзак. Другой, чуть побольше рабочего.

— Так где открытки?

— Готовые убраны, а те, что на столе, не трогай, пожалуйста. Пусть сохнут. Просто посмотри глазами. Еще можешь взять со шкафа ватманы с графикой. А все холсты у меня скручены. Хранить негде. Те, что в рамках, в училище отнесла. Есть пара картин в большой комнате, но там мама, не надо сейчас туда идти…

Иннокентий шагнул к столу: цветочки акварельные, но какие… И котики, собачки… Все, как любит непритязательная публика, к которой стоит отнести и его самого. Есть в Насте приземленная бизнес-струя, есть… От безысходности или скрытого таланта, кто знает. Да и важно ли это?

— Красиво, — сказал он и приподнялся на носки, чтобы дотянуться до шкафа.

Под неожиданно тяжелыми листами бумаги он даже присел и с трудом донес до кровати, не уронив ни одного рисунка. И разложил по покрывалу, пытаясь не думать о том, что Настя лежала здесь прошлой ночью в обнимку с Эйты и разговаривала с ним по телефону. И о том, что на ней было и чего на ней не было…

— Это просто композиции, — Настя стояла за его спиной. Могла бы даже не говорить, он чувствовал ее дыхание. — Здесь ничего интересного. Интересно было бы нарисовать погрызанные босоножки. Специально храню для случая. Вдруг под какое-нибудь задание подойдут… Ты не думай, я умею нормально рисовать. Я потом покажу тебе свои выставочные работы.

Потом… Как же ему нравилось это слово «потом» в ее устах. Он обернулся — между ними шаг, но его не надо даже проходить. Просто нагнуться и заменить на ее устах это «потом» на «сейчас»…

— Тебя же ждут! — Настя уперлась ему в грудь, разрывая поцелуй, которого ждала и хотела. За которым сама и подошла к нему.

Он ведь больше не наступал. Даже, можно сказать, отражал атаки ее губ. Что в голове у Насти, ему не понять, но подчинить ее тело у него определенно получится. Оно уже сейчас течет сквозь пальцы тягучим воском.

— Не хочу ехать… — он оставил руки у нее за спиной, чтобы наглаживать напряженные лопатки. — Лучше бы остался здесь. С тобой и Эйты.

— Здесь мама.

— Так там тоже мама.

— Тебя ждут… — последний звук замер у нее на губах, сомкнутых его жадным поцелуем.

— Главное, чтобы ты меня дождалась.

— Я же еду с тобой? — вздрогнула Настя. — Ты передумал меня брать?

Ну что за девчонка! Ей говоришь нежности, а она все переворачивает…